10 лет назад, 14 июля 2006 года, на окраине Алматы произошли трагические события, развеявшие миф о хваленой социально-политической стабильности в Казахстане. Шаныракское противостояние не только обнажило «неприязненные взаимоотношения» власти и народа, но и выявило серьезные социальные различия в обществе. С тех пор понятие «шанырак» стало нарицательным, причем в него вкладываются самые разные смыслы, а оценка случившемуся так и не была дана.
«Предреволюционная» ситуация
В принципе, и до событий в Шаныраке здравомыслящие граждане понимали, что «не все ладно в королевстве» – за полгода до этого были расстреляны лидер оппозиции Алтынбек Сарсенбаев и его помощники, а тремя месяцами ранее «совершил тройное самоубийство» Заманбек Нуркадилов. Независимая пресса тогда была более зубастой, а митинги оппозиции и стихийных протестных групп более частыми и многолюдными, чем сейчас.
Немаловажным штрихом 2006-го стал резкий взлет цен на недвижимость. Стоимость квадратного метра в старых панельках где-нибудь в микрорайонах летом того года приблизилась к двум тысячам долларов. Особую роль в этом сыграла своего рода земельная инквизиция в лице ГКП «Алматыжер», которая, с одной стороны, подогревала рост цен на жилье (в том числе за счет коррупционной составляющей), а с другой, провоцировала появление все новых и новых недовольных граждан.
Тогда, согласно статистике, массовая внутренняя миграция из села в город несколько снизилась, но говорить о том, что она остановилась, или тем об обратном движении не приходилось. В большие и не очень города люди уезжали и уезжают в поисках лучшей доли – по одному, парами, а нередко и целыми семьями. Кто-то находил угол у родных или земляков, кто-то снимал комнату или квартиру, а кто-то, решив обосноваться всерьез и надолго, искал возможность поднять свой дом.
Как это происходило, где и при каких обстоятельствах – вопрос другой. Но здесь обратим внимание на одну деталь: общественное движение «Шанырак» появилось и проявилось еще в 1990 году. Тогда боровшиеся за реабилитацию «желтоксановцы», активисты ряда общественных движений и отдельные граждане заявили о своем праве на выбор места жительства (тогда Алматы был городом «не для всех»). Инициативу поддержал тогдашний глава городской администрации Заманбек Нуркадилов. В итоге в эти и в последующие годы несколько десятков тысяч граждан получили земельные участки на окраинах тогдашней столицы.
Несомненно, были и самозахваты в «проблемных» микрорайонах и поселках, и мошенничество торговцев участками (нередко при поддержке акимата), но большинство «шаныракцев» имело те или иные правоустанавливающие документы, а многие уже успели обжиться на новом месте, что, согласно закону, тоже было в их пользу. Но закон, как известно, имеет особенность поворачиваться в любую сторону в зависимости от желания «рулевых». А тут земельно-жилищный бум настал, да и властям понадобилось установить порядок в больших городах, четко определив правовое и фактическое место для «социальных аутсайдеров». И начались силовые выселения и снос хибар в Бакае, Акбулаке и других пригородных поселках, вошедших недавно в состав Алматы.
Тот день…
По стечению обстоятельств (и заданию редакции) автор этих строк прибыл в мятежный Шанырак в ночь на 14 июля – поступила информация, что рано утром начнется широкомасштабная операция по исполнению решений суда (о незаконности построек). Жители микрорайона, а точнее обитатели так называемого лога не спали. Они обсуждали тактику обороны, а параллельно вычисляли «левых» и пьяных. Бросались в глаза автомобильные шины, ящики с пустыми бутылками и молодежь, которая стала приносить камни и бросать их на проезжую часть.
Зачем это делалось, выяснилось через несколько часов. Загоревшиеся перед рассветом шины стали неким сигналом к готовности №1 – к логу поспешили «шаныракцы» и их братья по несчастью из других проблемных поселков. Как оказалось, на подступах к микрорайону были расставлены «дозоры», которые сообщали о приближении автобусов со спецназом, пожарных машин и спецтехники для сноса домов.
Наверное, не стоит пересказывать хронологию того дня (по календарю – День взятия Бастилии). Остановимся лишь на нескольких важных моментах, свидетелем которых стал ваш покорный слуга. В первую очередь, следует отметить, что со стороны «повстанцев» неоднократно звучали призывы к мирному решению проблемы. За это выступали аксакалы, призывавшие полицейское начальство опомниться, пока не поздно, пожилые женщины, пытавшиеся преградить движение бойцов, а также представители правозащитных организаций, общественные и политические деятели. Тщетно. «Атакующие» (полиция, представители акимата, администрации судов и еще кое-кто) отвечали односложно – «мы выполняем решение суда, сопротивление незаконно, вы сами будете привлечены к ответственности».
Среди тех, кто руководил операцией, запомнились три личности – Нурлан Самалихов (заместитель начальника ДВД, через полгода стал жертвой «Рахатгейта»), Хаджимурат Махмаханов (заместитель начальника Администрации судов, весной следующего года был убит у дома отца близ Малаводного) и Владимир Устюгов (аким Ауэзовского района, ныне успешно возглавляет Турксибский райакимат Алматы). Было еще много людей в погонах и без оных. Все они находились во дворе новенькой школы и оттуда руководили операцией, направляя на «шаныракцев» все новые и новые силы. Как впоследствии выяснилось, полицейских, не обученных правилам ведения «уличных боев».
В первой атаке участвовал только спецназ – несколько десятков бойцов пошли вглубь лога, но их закидали заранее приготовленными камнями и бутылками с зажигательной смесью. Двое попали в плен. Немногим позже участники обороны по доброй воле отпустили их в надежде на то, что атака прекратится – полицейское начальство не шло на переговоры, хотя это прописано во всевозможных уставах еще с советских времен.
Без победителей
Затем последовала более мощная попытка «исполнения решения суда». Сразу с двух сторон в лог двинулись несколько тысяч полицейских, вооруженных не только дубинками и щитами, но и шумовыми гранатами и помповыми ружьями с резиновыми пулями (их наличие всегда отрицалось, хотя были и раненые, и собранные гильзы, и фотодоказательства). Атакующие привлекли также две пожарные машины – в качестве водометов. Одна из них была подожжена «коктейлем Молотова», а у другой шланг вырвался из рук неопытных полицейских и стал обливать водой своих же.
В общем, и эта атака захлебнулась. Появились новые раненые и пленные (заложники у «повстанцев» и задержанные у атакующих). Ситуация накалилась до предела. Тогда кто-то из «шаныракцев» попросил автора этих строк передать в полицейский штаб ультиматум – «если будет еще одна атака, то мы перережем горло заложнику». Ответ руководства удивил – мне несколько раз повторили: «пусть режут». Однако несчастного ждал другой конец. 24-летнего следователя (!) Бостандыкского РУВД Асета Бейсенова без лат и каски привязали к столбу в полусотне метров от готовых пойти в наступление его коллег, облили бензином и…
Кто именно чиркнул зажигалкой или же произошло самовоспламенение, выяснить так и не удалось. Известно лишь, что пламя пытался затушить своим пиджаком сам Арон Атабек, которого позже признали главным организатором массовых беспорядков – он получил в общей сложности 18 лет строгого режима и большую часть уже отбытого срока провел в камере-одиночке. Большие сроки дали еще трем «шаныракцам». Большинство же подсудимых получили условные наказания, что позволило несколько сгладить напряженную обстановку.
Судебный процесс проходил со множеством нарушений, остались невыясненными немало очень важных обстоятельств. Например, так и не удалось установить, что за люди в масках, незнакомые самим «шаныракцам», появились рано утром 14-го числа, а потом, сразу после поджога полицейского, вдруг исчезли. Никто не задался вопросом: кто научил жителей делать «коктейли Молотова» и разработал тактику обороны (при всем уважении к осужденным, на это они вряд ли были способны)? И уж, конечно, суд не стал обращать внимание на преступные действия самих полицейских и людей в штатском, провоцировавших беспорядки и принимавших участие в уличных боях.
После Шанырака
В последующие годы об этом громком процессе и о самом восстании вспоминали все реже и реже. В том числе и в самом Шаныраке. Люди постепенно стали либо узаконивать свое жилье, либо получать участки в других местах. Всего было узаконено более 5000 участков, и около 300 остались в «подвешенном состоянии». В общем, боевой азарт «шаныракцев» относительно быстро сошел на нет, в чем не последнюю роль сыграли и репрессии.
Сегодня микрорайон живет своей жизнью. Построены новые школа и больница, отремонтировано несколько центральных улиц, появились новые автобусные маршруты. Местные жители стараются не вспоминать о событиях 10-летней давности, молодежь и дети практически ничего об этом не знают, а имя Арона Атабека им ничего не говорит. По крайней мере, об этом не принято говорить вслух и при чужаках. Жаловаться властям здесь тоже не принято – чтобы не навлечь новые беды на свои головы. Хотя социальных и бытовых проблем хватает. Однако следует отметить, что самый простой домик с небольшим участком здесь стоит, как минимум, 15 миллионов тенге.
Власти вспоминают те события по-своему. В моменты напряженности в городе (например, накануне митинга 21 мая) здесь появляются дополнительные наряды полицейских, которые дежурят у той же школы, которая в июле 2006-го была штабом атакующих. Впрочем, надо отметить, что Шанырак сейчас входит в Алатауский район – некую неофициально признанную территорию для «аутсайдеров» в масштабном районировании южной столицы по сословно-социальному признаку.
Думается, главный урок, который должен был бы усвоить режим, заключается в том, что нельзя применять силу против собственных граждан, но для полицейского государства, где не ценится жизнь даже самого полицейского (рядового), это просто неприемлемо. Похоже, власти просто заставили себя поверить в то, что чем жестче действовать, тем лучше. А вообще, ей, скорее всего, хотелось продемонстрировать, кто есть «ху», расставить социальные приоритеты… и красные флажки, за которые простым смертным не то что заходить нельзя – даже думать об этом настоятельно не рекомендуется.
Общество тоже вспоминает о тех событиях лишь после напоминания о них в немногочисленных СМИ. Это относится и к тем, кто заработал на шаныракской трагедии и на последовавшем за ней судебном процессе какие-то политические дивиденды.
Впрочем, кое-какие уроки общество все же вынесло, но уже изрядно подзабыло их. Это относится и к так называемому «пробуждению гражданского самосознания» с проведением параллелей с декабрем 1986 года. Но сами «пробудившиеся», как уже было замечено выше, предпочли опять «уснуть» или сделать вид, что спят.
Есть и другой усвоенный и закрепленный урок. События в Шаныраке провели четкий водораздел между многими горожанами и «понаехавшими». Для значительной части первых «шаныракцы» теперь ассоциируются не только с захватчиками земель, но и с теми, кто может перешагнуть черту – забрать жизнь другого человека. А сам протестный микрорайон стал считаться среди некоторых алматинцев чуть ли не гетто для «социальных аутсайдеров».
Но все же в большей степени 14 июля 2006 года в «продвинутом» гражданском обществе считается днем трагедии – днем, когда власть и народ не смогли найти общий язык и встали на пусть силового конфликта. Конфликта, в котором, по сути, не было победителя, а были только проигравшие.
