На протяжении 45 послевоенных лет существования СССР о них не было принято говорить вслух. Очевидцы, успевшие повоевать и посидеть в концлагерях с обеих сторон, молча доживали свой век, лишенные статуса ветеранов ВОВ. Архивы КГБ хранили привычное молчание, и лишь изредка под его зорким надзором историки выпускали ограниченным тиражом свои «исследования». Иногда образы людей, о которых идет речь, появлялись в художественных фильмах и книгах «про войну» в качестве отрицательных героев. Однако все было далеко не так однозначно.
Антисоветчик Мустафа
В первую очередь, следует отметить, что Мустафу Шокая никак нельзя назвать основателем Туркестанского легиона, как пишут в некоторых учебниках и сообщает всезнающий интернет. Практически сразу после прихода нацистов к власти в Германии стали на государственном уровне изучать внутреннюю политику СССР, уделяя особое внимание национальным и классовым противоречиям. С Шокаем велись сравнительно тактичные переговоры, начиная с 1933 года, и его персону (как и личности других эмигрантов всех национальностей) рассматривали в рамках программы, которую Берлин готовил для «восточных территорий». Короче говоря, Третий рейх планировал использовать «зарубежную оппозицию» в своих имперских целях.
Шокаю и другим было заявлено, что Туркестану уготована участь автономии. После победы немцев в близящейся войне тюркоязычные регионы (Казахстан, республики Средней Азии и Поволжье с Уралом) планировалось объединить в большую «республику» под протекторатом Германии. И даже эта, прямо скажем, призрачная перспектива, судя по всему, выглядела тогда гораздо предпочтительнее, нежели пребывание в составе СССР. В любом случае планы нацистов и «контрреволюционеров» значительно разнились, а объединяло их, пожалуй, только одно – общий враг в лице большевизма.
Однако 22 июня 1941 года, в день нападения Германии на СССР, в Париже были задержаны и помещены под стражу в замке Компьен самые видные и популярные представители российской эмиграции, среди которых оказался и Шокай. Впрочем, это была относительная несвобода – немцам, по всей видимости, просто необходим был контроль над теми, кто способен помочь побыстрее разделаться с Советами, а потом наладить жизнь на оккупированных территориях. В общем, через три недели Мустафу Шокая доставили в Берлин, где переговоры (теперь уже больше в ультимативной форме) стали носить конкретный характер – ему предложили возглавить Туркестанский легион.
Что было дальше, вы знаете. Шокай проехал по нескольким концлагерям, чтобы убедить пленных соотечественников сохранить свои жизни, повернуть оружие против большевиков и освободить родину. Но увиденное в лагерях стало для него настоящим шоком, и он записал в своем дневнике: «Сталин и Гитлер – оба злодеи».
Отныне для Мустафы главной целью было улучшение любыми путями участи соотечественников. Понимая, что фашизм ничем не лучше большевизма, он все же выдвинул два условия, при соблюдении которых возможно создание Туркестанского легиона. Первое - подготовка кадров для будущей Туркестанской республики в Германии с предварительным отбором их из числа военнопленных. Второе – участие бойцов легиона (в составе национальных соединений) в боевых действиях лишь тогда, когда германская армия подойдет к границам будущей автономии.
Условия эти, как вы понимаете, показались «истинным арийцам» слишком наглыми, и они их отвергли, хотя позднее идеи Шокая так или иначе были использованы. Сам он официально уведомил министра иностранных дел Риббентропа, что отказывается от дальнейшего сотрудничества, при этом осознавая все последствия. Стоит отметить, что Шокай обратился с официальным отказом именно в МИД, а не в «профильное» Министерство восточных оккупированных территорий, с руководством которого он имел дела ранее.
Что касается «последствий», то 27 декабря 1941 года, через неделю после подписания Гитлером указа о создании национальных легионов, Мустафа Шокай умер в берлинском госпитале. Официальный диагноз – от заражения крови на фоне развивающегося сыпного тифа. Бытует устойчивое мнение, что Шокая, который не устроил германское правительство своей строптивостью, попросту «убрали», поставив вместо него более лояльного Вали Каюма (Вали Каюмхана). Впрочем, герр Каюм, отказавшийся вернуться в СССР еще в 20-х годах, когда попал в Германию, был лишь номинальным, марионеточным руководителем Туркестанского легиона, как и созданного позднее «правительства в изгнании» – Туркестанского Национального Конгресса.
Тот самый легион
А теперь конкретно о легионе. Еще в конце лета 41-го отдельные командиры немецких подразделений на восточном фронте стали привлекать на вспомогательную службу советских перебежчиков, пленных и представителей местного населения. Последние позже получили официальное название Hilfswillige («желающие помогать») или сокращенно «Хиви». Все они носили гражданскую одежду или донашивали советские гимнастерки, а работали водителями, конюхами, поварами и так далее. Наиболее отличившихся отправляли в Германию.
Туркестанский легионер Алимханов из немецкого пропагандистского журнала «Сигнал»
Осенью 41-го стали появляться полувоенные формирования из числа военнопленных и дезертиров. Немцы предпочитали делить их по национальной принадлежности – русские, украинские, кавказские, прибалтийские части. В октябре был создан первый туркестанский батальон, командиром которого стал майор Майер-Мадер (позже он возглавит Штаб формирования восточных легионов).
Через месяц в составе 444-й охранной дивизии, дислоцированной в Запорожье и обеспечивавшей тыловое прикрытие группы армий «Юг», появился туркестанский полк. То есть, к моменту официального рождения Туркестанского легиона подобные подразделения, созданные по этническо-религиозному принципу, уже существовали, но в основном они выполняли вспомогательные и охранные функции.
Формирование большинства туркестанских батальонов происходило на территории Польши – там появилось 14 из 24 подразделений. Роты в них собирались по национальному признаку – казахи, узбеки, туркмены, киргизы, татары. После прохождения кратких курсов (боевой, строевой и идеологической подготовки) они отправлялись кто куда. Сначала ряд батальонов перебросили на восточный фронт, который к тому времени подошел к Кавказу и Волге, - в частности, в армию Паулюса. Но здесь немецкое командование столкнулось с неожиданным – «туркестанцы» стали в массовом порядке уходить (по сути, возвращаться) за линию фронта с поднятыми руками. Однако были и случаи, когда «азиаты» проявляли мужество и подтверждали право носить немецкую форму.
Из легиона в партизаны
Из воспоминаний «легионеров» следует, что замысел «перейти к своим» возникал еще на стадии агитации в концлагерях. Существуют документы, свидетельствующие о раскрытии подобных заговоров в уже сформированных подразделениях. Были зафиксированы случаи сдачи в советский плен диверсантов из числа бывших военнопленных (в частности, в Гурьевской области). Впрочем, стоит отметить и то, что в Туркестанском легионе проводилась определенная идеологическая работа – там были и муллы, и газеты на родном языке, и даже возможность взять отпуск.
В ходе второй половины войны солдаты Туркестанского легиона использовались лишь для борьбы с партизанами, подавления бунтов (в частности, Варшавского восстания). Осенью 1943-го была сформирована экспериментальная 162-я пехотная дивизия, которая отправилась в Словению, а затем – в Италию (там их именовали «елдашами»).
«Туркестанский» легионер Рустамм Алиев 3.4.1943 г.
Весной следующего года ряд батальонов направили на Атлантическое побережье Европы, где должен был открыться «второй фронт». Однако практически везде «азиаты» примыкали к местным партизанам и участникам сопротивления, хотя далеко не всегда вызывали у них доверие. Кстати, Брежнев, будучи начальником политуправления Черноморской группы войск, еще в начале 1943-го отмечал в донесении, что «легионеры не оправдали надежд немецкого командования».
Таким образом, к концу ВОВ «туркестанцы» были разбросаны по всей Европе. Каждый выбирал себе будущее сам. Кто-то шел на восток, а кто-то уходил подальше на запад. Встречались варианты с получением гражданства Турции, устройством на работу или учебу. После того, как советское правительство пообещало полную реабилитацию всем, кто вернется на родину, многие стали возвращаться, но, как правило, тут же попадали в лагеря. В 1955 году вышел указ об амнистии, который касался лиц, сотрудничавших с немецкими оккупантами, но большинство находившихся в ГУЛАГе «легионеров» попросту не дожили до этого дня, а реабилитацию получили лишь единицы.
Забудем, но не простим?
Но вернемся в наши дни. Сейчас наблюдается реанимация темы «Туркестанского легиона», причем это делается открыто в форме презрения и очередного клеймения этих людей как «врагов народа». В соцсетях стали появляться публикации, в которых открыто противопоставляются Бауыржан Момышулы и Мустафа Шокай, «панфиловцы» и «легионеры». То есть, используются уже испробованные методы с формулой «деды воевали», но при этом не принимаются аргументы против.
Кто это делает, понятно – те же самые, кто нагнетает обстановку с георгиевскими (а не гвардейскими!) ленточками, призывает не ворошить старое, имея в виду голодомор, напоминает о том, кто и какие города в Казахстане построил. С какой целью? Тоже вполне понятно. Ведь то же самое можно было наблюдать со стороны российский СМИ в отношении Украины и стран Прибалтики, где, между прочим, своих «легионеров» уже сделали героями и приравняли к участникам ВОВ. И это было продиктовано не только декоммунизацией и отказом от «большевистского наследия», но и во многом объективной реальностью.
Ведь советская власть пришла, скажем, в Эстонию или Западную Украину всего за полтора-два года до начала Великой Отечественной, причем пришла с уже наработанной репрессивной машиной. Сотни тысяч людей, в том числе и те, кто до последнего момента восхищался Сталиным, были сосланы в Сибирь или попросту расстреляны на месте. И их родные и близкие должны были защищать Советы?
К тому же не секрет, что и поглубже на территории СССР в 1941-42 годах крестьяне встречали передовые немецкие подразделения хлебом-солью – как освободителей от власти большевиков вместе с их колхозами, трудоднями и особистами из НКВД. А жители Украины и других некогда богатых районов страны еще хорошо помнили голодомор, коллективизацию, «черные воронки» и другие особенности советской власти образца 1930-х.
И казахи тоже еще помнили. Скажем, пацан из Акмолинской области, выживший в 1932-м только благодаря тому, что мать пожертвовала его братишкой, стал бы искренне любить советскую власть? Или боец РККА из Мангыстау, который видел, как десять лет назад расстреляли из пулемета целый аул, думаете, не затаил зла?
Впрочем, автор этих строк не собирается оправдывать тех, кто изменил присяге или встал на сторону врага. Дело не в том, за что воевали «туркестанцы», а против чего. Ведь никто уже не будет спорить с тем, что фашизм уничтожил казахов (да и казахстанцев) значительно меньше, что большевизм…
Фото: kuzhist.narod.ru
