Российские журналисты верно подметили, что сегодня все без исключения страны мира соревнуются в масштабах своих антикризисных мер, направленных на борьбу с последствиями пандемии. 20 процентов от ВВП, 16 процентов… У кого больше? Казахстан с его 9 процентами выглядит достойным «середнячком» в этом мировом соперничестве, особенно на фоне своего партнера по интеграционным объединениям – России, которая пытается выиграть войну без лишних трат, надеясь ограничиться лишь двумя процентами от ВВП. Но означает ли такого рода «превосходство», что мы одержим победу быстрее и с меньшими потерями, нежели наш северный сосед?  

Среди бегущих первых нет и отстающих?

С одной стороны, если отталкиваться от предыдущего опыта – борьбы с кризисом 2008-2009 годов, то можно сделать однозначный вывод: меньше потеряли те страны, которые  больше раскошелились. Стоит вспомнить, что тогда Казахстан, потративший на антикризисные меры порядка 16 миллиардов долларов, что составило 15 процентов от ВВП, обеспечил рост своей экономики более чем на один процент. Россия же пошла иным путем: да, в абсолютном выражении ее программа оказалась более затратной – свыше 40 миллиардов долларов, но относительно объема ВВП эта цифра составила только 2,6 процента. Выделенных средств оказалось явно недостаточно – экономика РФ просела почти на восемь процентов. В следующем, послекризисном 2010 году казахстанская экономика обогнала российскую по темпам роста почти в два раза.

С другой стороны, не факт, что в сегодняшней борьбе за выживание размер «заначки» для стран, так и не сумевших слезть с «нефтяной иглы» (к которым по-прежнему относятся Казахстан и Россия), имеет самое принципиальное значение. В песок легко можно  зарыть хоть миллион, хоть миллиард – кому как не нам, справившим поминки не по одному «прорывному» проекту, не знать об этом? Для наших стран ключевым фактором является  качество разработанных программ, их продуманность и системность заложенных в них мер. А еще более первостепенная задача – добиться эффективной их реализации, чем никогда не могли похвастать исполнители ни в Казахстане, ни в России.

С этой точки зрения Казахстан, опять же если вспомнить об опыте предыдущего кризиса, может дать фору России. Во всяком случае, десять лет назад российские экономисты отдали пальму первенства именно действиям властей РК, план которых, по их признанию, оказался более последовательным и ориентированным на долгосрочную перспективу. Тактику же правительства РФ они оценили в основном как направленную на сиюминутное латание дыр. К плюсам казахстанского варианта тогда относили прямые инфраструктурные инвестиции, снижение налоговой нагрузки на малый и средний бизнес, поддержку сельскохозяйственной отрасли и покупательского спроса. В то время как действия российских властей в большей степени были ориентированы на поддержку населения, а не предпринимательства. Для бизнеса были предусмотрены точечные меры поддержки, которые физически вылились в прямую раздачу денег определенным категориям предприятий. Впрочем, если брать во внимание тот путь, по которому сегодня движется Россия, пытаясь решить свои экономические проблемы, то можно сделать вывод, что уроки из прошлого были извлечены…

Так какая же из двух стран выбрала более адекватный вариант реагирования на новые угрозы?  Чтобы разобраться в этом вопросе, мы попросили аналитика Wall Street Invest Partners Данияра Джумекенова сравнить антикризисные стратегии Казахстана и России, а заодно оценить их перспективы.

«Москва и Нур-Султан меняют подходы, но получается не очень успешно»

- Власти Казахстана и России озвучили свои пакеты антикризисных мер. Чей план выглядит более предпочтительным и способным дать максимальный эффект?

- Если сравнивать подходы двух соседних стран, то, прежде всего, можно отметить весьма прогрессивное решение казахстанского правительства по приостановке уплаты налогов для малого и среднего бизнеса. Тогда как в России фискальная поддержка носит весьма избирательный характер, и круг ее получателей крайне ограничен. Главное отличие в подходах двух стран заключается в большем уклоне российских коллег на льготное кредитование, а не на налоговые стимулы. Хотя упрекнуть Казахстан в отсутствии программ льготного кредитования тоже нельзя: в стране действует довольно много механизмов поддержки предпринимательства. Это объясняется тем, что доля малого и среднего бизнеса в ВВП составляет порядка 29 процентов, а занято в нем около 3,5 миллиона человек, или почти 40 процентов всего работоспособного населения.

Если раньше в постсоветских странах основной упор делали на работу с крупными организациями, то теперь, в условиях пандемии коронавируса, и Москва, и Нур-Султан меняют свои подходы. Правда, получается пока не очень успешно. Приведу цифры по Казахстану, но для России они тоже актуальны.

Лишь 13 процентов предприятий малого и среднего бизнеса имеют действующий кредит в банке. Причина заключается не в отсутствии у бизнесменов желания обзаводиться такого рода обязательствами, а в низкой мотивации кредитных организаций. Какая доля из этого числа приходится на государственную поддержку, неизвестно – подобную статистику никто не ведет. Кроме того, у подавляющего большинства субъектов малого и среднего бизнеса нет никакого залогового имущества, а значит, они не могут получить деньги на развитие. Да и знают о существующих программах помощи лишь около четверти предпринимателей – охват и качество информационных кампаний все еще хромают, особенно в регионах. Вот и получается, что вроде бы государство действительно стремится помочь малому и среднему бизнесу, увеличить его вклад в ВВП до 35 процентов к 2025 году, однако на деле предприниматели почти не замечают этих стараний.

Опять же, случай Казахстана не является уникальным – аналогичные проблемы наблюдаются и в России, где тоже долгое время основной упор делали на сырьевые отрасли. Тем не менее, сложно не заметить положительный тренд на изменение стратегии государства. Оно, пусть медленно, но все же приходит к пониманию того, что бесконечно жить за счет экспорта природных богатств не получится - нужно менять подходы. В этом смысле пандемия коронавируса стала отличным мотиватором: она побудила к публичной дискуссии о проблемах и путях развития малого и среднего бизнеса - их активно обсуждают, предлагают различные варианты, способные изменить ситуацию.  

«Эффект домино»

- Насколько, на ваш взгляд, оптимальны казахстанская и российская антикризисные стратегии? Насколько удачно они вписываются в мировые тренды?

- Если не рассматривать экстремальные примеры вроде Швеции или Белоруссии, то все страны так или иначе ввели ограничения на предпринимательскую деятельность в рамках борьбы с коронавирусом и теперь вынуждены как-то компенсировать бизнесменам и населению вызванные этим издержки.

В целом, меры поддержки своих экономик правительствами разных стран имеют много общего. Но есть и различия: понятное дело, богатые государства могут направить на стимулирующие меры гораздо больше средств, чем все остальные. Более того, даже те государства, которые официально не вводили карантин, сегодня вынуждены думать о том, как поддержать свои экономики. Скажем, в тех же Швеции и Беларуси ВВП в первом квартале сократился на 0,3 процента. При этом аналитики ожидают существенного ухудшения ситуации во втором квартале текущего года, поскольку режим карантина в большинстве стран мира был введен лишь во второй половине марта.

Пока неизвестно, как будет складываться ситуация в дальнейшем. В частности, никто не может предсказать, позволят ли неортодоксальные стратегии правительств отдельных стран справиться с охватившей мир эпидемией. Однако с точки зрения экономики определенные выводы можно сделать уже сейчас – им тоже не удалось избежать финансовых проблем. Прогнозируемое падение ВВП этих стран по итогам года в целом мало чем отличается от общемировых значений.

- Почему же те страны, которые отказались от введения карантинных ограничений и решили не останавливать экономику, все равно оказались в общей с нами лодке?

- Все дело в том, что в современном мире экономика большинства стран зависит, главным образом, от внешней торговли. В условиях, когда спрос на экспортную продукцию со стороны торговых партнеров вследствие карантина падает, сокращаются и денежные поступления в бюджет.

Иначе говоря, закрывай страну или нет - проблем в экономике все равно не избежать. Поэтому очень трудно согласиться с теми (а таких людей много), кто критикует введение карантинных мер и восторгается бездействием властей Швеции. В реальности все не так просто. Крупнейшим драйвером ВВП являются расходы правительства. Как только доходы государства сокращаются, снижается и уровень его участия в экономике – и дальше возникает «эффект домино». А тут еще  неизученная инфекция, которая крайне быстро распространяется по всему миру и вынуждает существенно увеличивать расходы на медицинскую помощь, не говоря уже о введении опять же вынужденного – хотя бы по соображениям гуманности – карантина…

Ставка – на госпрограммы

- Какие вы можете сделать прогнозы относительно развития экономик Казахстана и России до конца текущего года?

- Безусловно, 2020 год будет сложным. Сейчас все усилия направлены на то, чтобы выжить, но кризис рано или поздно закончится. В ближайшей перспективе спрос на сырье будет очень низким: по предварительным данным, он восстановится до отметок 2019-го лишь к концу 2021-го. Поэтому у нас не остается другого пути, кроме как развивать несырьевые отрасли. В прошлом году ВВП Казахстана вырос на 4,5 процента, и более 85 процентов этой прибавки обеспечили несырьевые сектора экономики. В текущем году ВВП может снизиться на 3 процента - слишком сильно будут влиять внешние негативные факторы. А то, как скоро экономика восстановится и как быстро она будет расти, целиком зависит от успеха реализации государственных программ по поддержке малого и среднего бизнеса.

Падение российского ВВП может превысить 4 процента в связи с более широким распространением COVID-19 и необходимостью принятия более серьезных мер для борьбы с эпидемией.