409 6-02-2018, 16:40

Лишенные детства: "сироты" при живых родителях

Их родители живы-здоровы и даже богаты, но сами они стали, по сути, сиротами

Специалисты утверж­дают: в странах пост­советского пространства появилось огромное количество богатых семей, в которых дети лишены ро­дительского тепла. «Мама нужна для того, чтобы по­купать игрушки», – говорят они на приеме у психолога или психиатра. А их отцы без стеснения признаются: «Я месяцами не вижу своих детей. Звоню им, когда ино­гда вспоминаю».

Родила – и побежала на дискотеку!

Нина Асанова, врач, специализирующаяся на детской психиатрии, член Международной психоаналитической ассоциации, проректор Московского института психоанализа, приехавшая в Алматы с циклом лекций, сообщила, что среди ее пациентов есть очень маленькие дети.

– Доказано, что материнские проблемы уже внутриутробно травмируют ребенка, – говорит она. – В таких случаях его психика с самого рождения наполнена тревогой, он страдает психосоматическими расстройствами. В раннем возрасте это связано с состоянием аутизма – ухода в себя. Такие дети долго не разговаривают, не ходят, эмоционально не развиваются, у них присутствуют разные виды диатезов, аллергические реакции, непонятные температуры, они отказываются от груди, в течение нескольких дней отсутствует сон… К тому же сейчас в странах постсоветского пространства появилось огромное количество богатых детей, которые лишены родительского тепла. Это наблюдается не только в олигархических, но даже в правительственных структурах. Детей в таких семьях отдают в очень дорогие интернаты, где за ними невероятно хорошо ухаживают, есть все возможности для учебы и развития, но нет рядом родного человека. Даже если их и забирают домой на выходные, то общаются они там с няньками и телохранителями. Родители полностью устраняются от воспитания.

Среди моих пациентов есть пара: отец – крупный предприниматель, мать занята собой и салонным бизнесом. После рождения очередного ребенка она буквально на следующий день отправлялась на дискотеку, чтобы отпраздновать это событие. Обоих своих детей ни разу не кормила грудью, считая, что это испортит ее фигуру. В доме – нянечки и полное засилье охранников, которые заменяют маму и папу. И дети абсолютно не понимают, для чего нужны родители, так как они с рождения не чувствовали с их стороны забот, связанных с кормлением и уходом.

«Мама нужна для того, чтобы покупать игрушки», – заявила девочка, придя на терапию.

Синдром богатых

– А как на детях сказывается родитель­ ское отчуждение?

– Им чрезвычайно трудно расти и тяжело жить. Совсем недавно меня попросили осмотреть сына очень высокопоставленных государственных чиновников. Договаривался со мной о консультации детский врач, который курирует мальчика с момента рождения. По телефону он рассказал мне о целом комплексе проблем. Пациенту три года, но он не разговаривает, при этом агрессивный буян, страдает массой соматических заболеваний, связанных с архаическими переживаниями матери. Прежде чем начать работать с ним, я хотела увидеть его мать. Но мне сказали, что это невозможно. Как выяснилось, сам врач уже несколько месяцев не видел ее, поскольку она все время в разъездах за границей. Конечно, как специалист я отчасти могу помочь мальчику, но излечить его полностью, если его объектные отношения с близкими людьми так грубо нарушены и родители даже не понимают, что их роль в развитии ребенка очень важна, навряд ли удастся.

…Меня часто спрашивают: «Разве у маленького ребенка могут быть переживания?» Это очень напоминает то, что было до 1970-х годов практически во всем мире. Считалось, что младенец имеет пищевой аппарат, но не испытывает никаких переживаний. На самом же деле он необычайно восприимчив, и если отношения с близкими людьми не развиваются, то, как я уже сказала, появляются грубые нарушения в его психике и здоровье. Вообще, дети, которые поражены, как мы говорим, «синдромом богатых» (у них есть все, кроме родителей), чувствуют себя хуже, чем сироты, воспитывающиеся в детских домах. У меня в терапии был мальчик, который украл из отцовского сейфа полторы тысячи евро. Отец был в таком шоке, что избил сына. «Мы покупаем ему все по первому требованию, он ни в чем не нуждается», – заявили оба родителя, придя ко мне. Сын же на мой вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет, ответил, что только не успешным бизнесменом, как папа! Лучше – бомжем или террористом. Когда я ему сказала, что бомжи – это люди, которым негде жить, у них нет пап и мам, он только пожал плечами. Потом, когда мы стали разбираться в истоках проблемы, выяснилось, что родители в разводе, но сын этого не знает.  

Ему говорят, что папа якобы уезжает по работе, а на самом деле тот живет в другой квартире. У него были какие-то фантазии, они заполняли собой реальность, которую он не знает. В свои почти восемь лет Матвей (так его зовут) уверен, что его купили в магазине. «Ты, наверное, хотел купить братика или сестренку?» – высказала я предположение, пытаясь узнать, с какой целью он воровал деньги у отца. «Нет, мне они не нужны. Я купил то, что хотел – жвачку и конфеты, и раздал ребятам деньги», – ответил Матвей. Мы с его мамой встречались за два месяца до кражи. Тогда он совершил воровство на даче и в школе. Когда я с мальчиком разговаривала первый раз, то оказалось, что у него нет элементарных сведений о себе. Он, например, не знал, чем отличается мальчик от девочки. Такое глубокое незнание обычно отличает детей-сирот. А тут – ребенок, который воспитывается в благополучной семье. Потом он все же сказал, что девочки носят платьица, а мальчики – костюмы. Но самое главное отличие – девочки глупые, а мальчики умные. Это, видимо, как-то связано с идентификацией мамы и папы. Когда я попросила нарисовать мальчика и девочку, то они у него получились бесполыми. То есть половая, личная и человеческая идентичности у него не определены.

За полтора часа я не смогла добиться от него ответа на вопрос, зачем ребенку нужна мама. «Ну чтоб была», – слышала я примитивный ответ. У мальчика очень много пустых пространств в душе. Поскольку они не заполнялись знаниями, интересами, любопытством, рассказами родителей о себе и вообще о человеческих отношениях, то этот дефицит заменялся воровством. И вот через два месяца в его развитии произошел прогресс: он отказался от воровства у чужих и совершил кражу из отцовского сейфа. Это был не только вызов.

Украв, он дождался самого главного – внимания: отец первый раз в жизни избил его ремнем. Своим постыдным поступком сын бессознательно сказал ему очень многое: «Ты живешь где-то отдельно, приезжаешь каждый вечер, занимаешься со мной математикой, но фактически воруешь у меня мое детство и правду о жизни». И хотя родителей поступок сына шокировал, с точки зрения психологии ребенок возмужал. У его отца, человека совестливого, есть чувство вины за то, что он оставил семью. Высокий материальный достаток  – это своеобразная компенсация. Но с женой у него отчужденные, холодные отношения.

Деньги в этой семье стали мерилом, заменившим человеческие отношения. Папа дает маме столько денег, чтобы она могла покупать сынишке игрушки в большом количестве. А они ему не нужны, поскольку если за один раз покупают 40 игрушек, то они теряют смысл, не формируют любознательность. Поэтому Матвей даже и не знает, чего он хочет. Полторы тысячи евро, украденные из отцовского сейфа, он потратил на очень примитивные удовольствия – конфеты, жвачку и на покупку любви к себе у сверстников.

Тот факт, что мальчика привели к психотерапевту до того, как ситуация может осложниться кризисным периодом (он наступает в 11–12 лет), означает, что родители хотят понять происходящее. А это уже хороший признак. По крайней мере, есть шанс на выздоровление.

Научите меня любить моего ребенка

– Чем чреваты такие ситуации?

– Эти дети постоянно живут с ощущением собственной неполноценности и отверженности, так как родители от них практически отказались. Депрессия, мазохизм, трудности с учебой, уход в себя, сильно выраженные нарцистические чувства, аутизм или псевдоаутизм, постоянная потребность к совершенствованию и невозможность достичь этого – таков их удел. – Случаи, о которых вы рассказали, – единичны или… – Это практически тотальное явление. Я не видела здоровых детей в семьях, где их воспитание поручено охранникам и няням. И чем старше ребенок, тем чаще он повторяет: «Мамы нет, отца нет. Я так страдаю, мне так тяжело жить». Что касается родителей, то их погоня за богатством и стремление постоянно быть включенными в интенсивную социальную жизнь – это своего рода трудоголизм, который нередко равнозначен наркомании. И часто бывает так, что, освободившись от маниакальной одержимости, которая была на этапе погони за богатством, они заменяют это тем, что тратят деньги и чувства на наркотики, на азартные игры в казино…

Приходя к нам, говорят, что у них есть все, кроме счастья, и просят пробудить в них отцовские и материнские чувства. Еще один феномен на постсоветском пространстве – рост количества домов ребенка для детей раннего возраста. Причина этому – извращенное понимание материнской функции. Женщины отказываются от своих исконно женских ролей и пытаются занимать мужские позиции в обществе. Некоторые из них считают, что главное – выполнить биологическую роль деторождения, а воспитывает пусть кто-нибудь другой. Часто это связано с тем, что когда будущая мама сама была ребенком, у нее не было полноценных игр с куклами. Да-да! В богатых семьях многие дети не умеют играть. Нет, им покупают огромное количество игрушек, но они не знают, как их использовать.

А между тем, первые три-четыре года жизни – это период, когда ребенок, одевая, умывая, кормя куклу, фантазирует на тему, каким он будет родителем. То есть это своего рода реализация родительских навыков. Но если родительская функция в голове ребенка не только на выходные, потом на четыре-пять дней в неделю. Но ей все равно время от времени необходимо было отвергать его. Полностью забрать сына из детдома она оказалась готова только через два года.

– Что же могут принести в свою взрослую жизнь дети, выросшие в детдомах?

– Дело в том, что в детских домах формирование глубоких привязанностей, как правило, грубо нарушено: там огромное количество воспитателей, нет отдельного ухаживающего человека, который заботится о ребенке как мать или отец. Впоследствии это выливается в агрессию: меня не любят, потому что я плохой. А с другой стороны, находясь в атмосфере, где им приходится фантазировать о чем-то идеальном, такие дети и позже, во взрослой жизни, заняты поисками совершенства. Марат Асимов заложена на начальном этапе развития, то это приведет к тому, что в будущем он может легко отказаться уже от своего ребенка: отдать его кому-то или заменить какими-то своими интересами – книгами, фитнес-центром, ранним выходом на работу…

В детские дома, кстати, поступают дети не только умерших, алкоголиков и наркоманов, но и тех, кто эмоционально не готов быть родителем. У меня в терапии была мама, которая сама выросла в сиротском учреждении. Родив в 17 лет мальчика, она отдала его в Дом ребенка. Когда женщина пришла ко мне, то выяснилось, что материальное благосостояние у нее достаточно высокое. В процессе психотерапии, почувствовав заботу к себе с моей стороны, она начала инвестировать чувства в ребенка: забирать его вначале Среди моих пациентов есть женщина, муж которой вырос в детском доме. Он на протяжении 20 лет брака все свое свободное время проводит в гараже, потому что изобретает машину с вечным двигателем. Когда у супругов родился ребенок, он его постоянно избивал, изливая таким образом накопившуюся агрессию. Едва сыну исполнилось 9 лет, отец решил отправить его в Лондон в интернат. Сейчас мальчик в тяжелейшей депрессии. «Что мне делать с ним?» – спросила мать, придя ко мне. Она стала чувствовать себя виноватой за то, что его отправили в Англию, откуда он, желая привлечь к себе внимание, говорил ей по телефону: сейчас я пилю лезвием руку. Фактически этот мальчик – эмоциональный сирота. В объектных отношениях его родители являются мертвыми…

 

Автор: Сара Садык