«ЦБ является государством в государстве, и это государство подчиняется Вашингтону. Даже не Белому дому, а Федеральной резервной системе (ФРС). Все подчиняются ФРС — Банк России, правительство нашей страны, Барак Обама». Это выдержка из комментария Валентина Катасонова, профессор кафедры международных финансов МГИМО, доктора экономических наук, на статью Марата Селезнева «Пятая колонна с Неглинной», опубликованную на ресурсе lenta.ru.

Относительная независимость

Приведенную выше цитату можно спроецировать и на Казахстан, в законодательстве которого прямо говорится: «Органы представительной и исполнительной власти не вправе вмешиваться в деятельность Национального Банка Казахстана, его филиалов, представительств, ведомств и организаций по реализации его законодательно закрепленных полномочий». То есть, наш Нацбанк тоже представляет собой государство в государстве.

Получается, теоретически он может, используя находящиеся в его распоряжении инструменты (например, через резкие изменения курса национальной валюты), оказывать давление на правительство, влиять на политические процессы в стране? Этот весьма интересный вопрос мы попросили прокомментировать нашего давнего эксперта, профессора университета префектуры Фукуи (Япония), доктора экономических наук Андрея Белова:

- Центральные банки в разных странах могут быть полностью независимыми, наполовину независимыми и совсем зависимыми от своего национального правительства, - говорит он. - Примерно с начала 1990-х заговорили о том, что если центробанк будет независимым от правительства, то он, ограничивая число низкопроцентных и длительных кредитов последнему, тем самым поставит барьер инфляции. Поэтому многие государства стали брать курс на независимость своих ЦБ.

- Но ведь, снижая инфляцию, надо одновременно и другие задачи решать, чтобы не задушить экономику и национального производителя.

- Этими-то задачами как раз и занимается правительство, а центробанк, как правило, следит за устойчивостью в сфере денежного обращения и за инфляцией. И чтобы все эти задачи решались, ЦБ должен стремиться не только к независимости, но и к конструктивному обмену мнениями с правительством. Кстати, многие страны, особенно развитые, такую политику и проводят.

Приведу конкретный пример: 2008 год, в США разворачивается колоссальный кризис. И Бен Шалом Бернанке, председатель центробанка - Федеральной резервной системы (утверждаемый, кстати, конгрессом США) – начинает программу «количественного смягчения», т.е., в сущности, колоссального вброса денег в обращение. И эта программа в точности совпадает с установками правительства. В 2009-м у председателя заканчивается первый срок полномочий, и сенат утверждает его на второй. Разумеется, ФРС остается независимой с точки зрения техники регулирования и конкретных инструментов политики, но стратегические цели вырабатываются совместно всеми участниками политической элиты. Другими словами, когда в обществе формируется консенсус по вопросу необходимости изменения установок, председатель ФРС обязательно участвует в обсуждении. А затем самостоятельно определяет конкретные меры и приступает к их реализации. Поэтому на самом деле так называемая независимость центрального банка – вещь относительная. Это, извините за избитую фразу, не догма, а руководство к действию.

То же самое происходит и в Японии, хотя и с поправкой на особенности местной политической системы. До начала 2013 года японский ЦБ проводил сравнительно сдержанную денежную политику. После смены парламента и правительства в руководстве страны сложилось представление о целесообразности увеличить бюджетные расходы и нарастить предложение денежной массы для оживления экономического роста. И началась работа над тем, чтобы сменить руководителя центрального банка другим, который имел бы такую же точку зрения, что сформировалась в правительстве. Это вполне логично. В Японии центробанк – это акционерная компания, в которой 55% капитала принадлежит правительству, а 45% - частным акционерам. «Частники» в управлении банком не участвуют, его главу подбирает правительство, а утверждает парламент.

Профессор Катасонов говорил, что центробанки многих развивающихся стран фактически зависят от ФРС. В определенном смысле так и есть. Но это очень образное и запоминающееся выражение требует пояснений. На самом деле, политика обменных валютных курсов, принятая в России и Казахстане, в значительной степени зависит от бивалютной корзины (доллар-евро), где ведущую роль играет доллар. На его курс по отношению к другим мировым валютам влияет все – и цены на нефть, и политическая ситуация в мире, и внутренняя ситуация в США. Поэтому мы, конечно же, зависим от решений Федеральной резервной системы. Только в этом смысле можно и нужно понимать слова профессора. Он наверняка и сам пояснил это, но когда дошло до цитирования, взяли самую яркую фразу.

Курс доллара и «цветные» революции

- Так воздействуют внешние силы на ситуацию в наших странах через курс доллара или нет?

- Они воздействуют, но не через курс, а через агентов влияния. А курс – это как погода: попробуй-ка из Америки разогнать облака над Москвой или Астаной. Когда правительства России и Казахстана решили отпустить свои валюты в свободное плавание, то, сохранив механизмы влияния на валютный курс, большую часть работы по его поддержанию отдали доллару и евро. Это решение было принято самостоятельно в условиях, когда расходы на поддержание курса оказались непосильными. Однако очень трудно представить, что кто-то, даже не знаю, кто («Вашингтонский обком» что ли?) будет пытаться каким-то образом поднять резко доллар, с тем, чтобы в Казахстане или в России произошла «цветная» революция. От этого, прежде всего, сами американские производители и пострадают. Кроме того, это приведет к огромным и плохо предсказуемым социальным последствиям, которые выйдут далеко за пределы наших стран.

- Но практика показывает, что «плохо предсказуемые последствия» для мировых лидеров мало что значат… Та же война во Вьетнаме, распад СССР или наплыв беженцев в Европе...

- Так ведь там не колебания курса вызывали войну, а наоборот! Поэтому нет причин полагать, что американская сторона, прибегая к манипуляциям с долларом, будет пытаться реализовать какие-то политические цели или оказывать давление на наши страны. Об этом, я считаю, даже говорить серьезно не стоит. Для смены режимов используются иные методы.

Но есть другой вариант. Если, скажем так, внутри наших стран какие-то политические силы будут иметь достаточно влияния для того, чтобы в свою пользу попытаться изменить курс рубля или курс тенге, - это да, вполне возможно.

- Есть мнение, что эти «политические силы», как правило, от кого-то зависят и кем-то поддерживаются. Они же не на пустом месте возникают.

- Вот именно. Более того, в России такие ситуации были. В 1990-е годы Центробанк принимал определенные решения, и рубль на время резко опускали, а потом вновь поднимали. Делали это для того, чтобы коммерческие банки, имевшие хорошие личные или деловые связи с руководителями ЦБ, смогли провести какие-то выгодные для них операции, то есть получить прибыль, которую они будут использовать по своему усмотрению. Более того, некоторые исследователи говорят, что этот механизм все еще применяется. Правда, в последние годы в России это происходит все реже. Кроме того, необязательно менять курс. В арсенале центробанков есть менее заметные для широкой публики механизмы взаимодействия с коммерческими. Возьмем, например, уровень обязательного резервирования. Ведь комбанки должны держать на счетах в ЦБ определенный объем средств. Их количество определяется в процентах от капитала каждого банка. Вот этот элемент можно чуть-чуть изменить.

- И все же, можно ли использовать колебания валютного курса для сознательного ухудшения экономической, социальной или политической ситуации?

- Теоретически - да, но зачем это центробанку? Ведь те, кто там работает, прекрасно обеспечены. Им вообще не нужны революции, это совершенно не в их интересах. Более того, принимаются даже специальные законы, позволяющие использовать прибыль для оплаты работников ЦБ. Это делается сознательно, чтобы у них не возникало соблазнов лезть в сомнительные операции.

- Но ведь помимо денег есть соблазны более высокого уровня – например, влиять на политику…

- А вот здесь надо смотреть на то, какие люди сидят в руководстве. Эльвира Набиуллина из российского Центробанка – ученица широко известного Владимира Ясина. Я знаю многих ее коллег по Высшей школе экономики, читал ее работы и слышал о ней только хорошее. О Данияре Акишеве из Нацбанка РК я знаю намного меньше, но это немногое - опять-таки только хорошее.

- Словом, никто не заинтересован в революции, спровоцированной очередной девальвацией. Но если она, девальвация, все же необходима?

- Тогда нужно не резко, а потихоньку менять курс. И если девальвация неизбежна, то следует просто разъяснять населению, что да, сейчас курс опускается, но за этим последует экономический подъем. Я все это испытал на собственном опыте. Работая в конце 1990-х в комитете по финансам Санкт-Петербурга, я видел, как после девальвации 1998 года резко упал жизненный уровень, но прошло несколько месяцев - и начался быстрый промышленный подъем. Это произошло вследствие того, что от снижения курса выиграли внутренние производители.

- Выходит, рост экономики связан только с колебаниями валюты? А как же другие, более фундаментальные факторы – мотивация населения, уровень образования, наличие технологий…

- ...И особенно свободные производственные мощности. А тогда в России их было с избытком, да и всех остальных «фундаментальных факторов» - тоже. Только вот дешевый импорт забил все магазины. Опустили курс, поднялись цены на итальянские макароны, и их начали делать дома.

Прогнозы – дело неблагодарное

- В Казахстане за последние месяцы курс доллара и евро по отношению к национальной валюте упал примерно на 10%. Попытки объяснить, почему это происходит, у финансовых аналитиков и экономических обозревателей получаются туманными и малопонятными. Это делается специально?

- Я не сторонник теории заговоров. У нас уже столько потрясений было, что и наши, и ваши, и японские правители уже научились через эти катастрофы перебрасывать мостик, чтобы не упасть в глубокое ущелье и не свернуть шею. Поэтому, надеюсь, каких-то значительных колебаний курса они просто не допустят. Однако не стоит забывать, что курс зависит от многих вещей. Напомню про одну простую тенденцию, набирающую силу в сегодняшней России. Рубль ведь тоже нестабильный, и многие задаются вопросом, что с ним будет. Так вот, в стране во время летних отпусков, когда 10 с лишним миллионов человек выезжают за рубеж, традиционно растет спрос на валюту. В сентябре он сойдет на нет. Нам нужно пережить этот период, а после уже смотреть за тем, как будут вести себя «фундаментальные факторы», определяющие движение курса, и какой очередной фокус придумает нынешний президент США.

- В феврале вы говорили, что к середине лета ожидается паритет доллара и евро.

- Значит, ошибся. Ситуация в Европе менялась так быстро, что было очень сложно что-то предсказать. Зимние прогнозы были связаны с предстоящими выборами во Франции и с тем, как будет развиваться ситуация в Великобритании. В этих двух странах вроде бы все устоялось, и евро стабилизировался. Данный случай говорит о том, что длительные прогнозы - вещь неблагодарная, и нам, экономистам-специалистам, нужно избегать их.

Это, кстати, является еще одной причиной того, почему некоторые обозреватели и аналитики говорят таким непонятным языком. Потому они и выражаются так витиевато, что предсказать все равно ничего не могут…