Роман Смагула Елубаева «Одинокая юрта» стал знаковым в литературе конца ХХ – начала XXI века. Об этой книге и ее авторе Мурат Ауэзов сказал горестные и убийственно точные слова: «Роман Смагула спас казахскую литературу от позора перед лицом истории». В эпоху тотального запрета на тему голодомора Смагул Елубаев, быть может, единственный отважился сказать об этой трагедии всю правду. Она жгла его совесть, его сердце. Написание романа стоило ему нескольких инфарктов, он пережил клиническую смерть. «Одинокая юрта» не просто литературный факт, это акт гражданского мужества. Репортаж с петлей на шее.
Анатомия геноцида
– Моё увлечение историей, особенно историей 30-х годов прошлого века, началось очень рано, когда я учился на первом курсе факультета журналистики, – говорит Смагул. –Уже тогда я разрабатывал проект будущей трилогии. Ничего случайного в жизни не бывает. Мои родители и наш аул были из тех казахов (а их миллионы!), которые пережили страшные годы коллективизации с последующим голодомором. Они бежали от голода из Западного Казахстана, от реки Эмба, в Каракалпакию. И дальше, дальше, на юг, вплоть до Афганистана. Странным образом голодомор не коснулся в такой степени ни Киргизии, ни Туркмении, ни Узбекистана. Казахи до 1928 года оставались кочевниками, скотоводами, их нельзя было стричь под одну гребёнку со всеми. Здесь были другие, как сейчас говорят, стандарты жизни. Даже захудалый кочевник должен был иметь отару в 50 овец и табунок лошадей. А при поголовной коллективизации вопрос был поставлен так: если у тебя несколько баранов, две-три коровы и лошадь – ты уже кулак, бай. И твой скот подлежал изъятию. Исходя из этого дурацкого, бесчеловечного постулата, нас, казахов, раскулачивали, судили, терзали, обрекая на голодную смерть. И разразился голод такого масштаба, какого история нашего народа не знала. От моря до моря, от Каспия до Арала и далее – везде. Голод общенациональный – такого не было никогда.
В результате два с лишним миллиона казахов погибли только в 1932 году. А ведь голод был и в 1921-м, он унес миллион семьсот тысяч человеческих жизней. Около миллиона казахов покинули родину, бежали в Китай, Иран, Афганистан и, как ни странно, в Россию. Они рассеялись по всему миру, и до сих пор мы не можем их собрать. В таком вот беглом, откочёвывающем от погибели ауле на границе Туркмении и Каракалпакии я и родился в 1947 году. И лишь после смерти Сталина началось долгое, мучительное возвращение на родину. Оно не завершилось и по сей день.
Собственно, обо всем об этом мой роман. Как и почему все это случилось – безбрежное лихо начала 1930-х и бесовская оргия сталинщины 1937-го. О сталинском «соколе» Ежове, о его «соколятах», о подручных Ежова в казахских степях. Как они лезли из кожи, выявляя врагов народа, составляя расстрельные списки из чудом уцелевших в голодоморе аульчан.
– А как шла работа над романом?
– На окраине Алматы, в ущелье Аксай, возле горной речки я выбрал малолюдное место, поставил чабанскую юрту, поселился в ней один-одинёшенек. И прожил там три лета. Первая часть трилогии была готова зимой 1984-го. Я понёс рукопись моим друзьям-издателям. Первая их реакция была – испуг. Вторая – глубокий испуг. Страх. За меня, за себя и за всех нас. А тут еще разразились декабрьские события 1986 года, само слово «казах» стало считаться крамольным. Понадобилось пять лет –целых пять лет! – чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки. Для меня это были самые страшные годы, хотя я был убеждён, что книга эта – главный труд в моей творческой судьбе…
Кстати, не так давно стараниями Казахского ПЕН-клуба книга издана в США на английском языке, а это выводит ее на международную орбиту.
«Век страшного суда»
А дальше… Дальше была еще одна книга Смагула Елубаева, которая озадачивает своей необычностью. «Век страшного суда» в отечественной литературе начала XXI века стоит особняком, нет сегодня аналогов этой книге по концентрации духоборческой мысли. Книга духостроительства и богоискательства, предельно искренняя и обжигающая своими откровениями как обнаженный необесточенный провод. Эту книгу без преувеличений можно назвать «Евангелием от Елубая», «Екклезиастом новейших времен». Или, если хотите, это подобие суры 115-й, ибо 114-я завершает Коран.
Эпиграфом к ней могут быть поставлены слова Эммануила Канта: «И чем больше я размышляю, тем более две вещи наполняют душу мою все новым удивлением: звездное небо надо мной и нравственные законы во мне». И если звездное небо над головою имеет тенденцию уходить в бесконечность, поскольку рамки Вселенной раздвигаются, множа неразгаданные тайны, то нравственный закон в душе человека новейшими веками попран. И это есть та самая мучительная и неизбывная боль, к которой нас приобщает своей книгой Смагул Елубаев.
Он далек от мысли, что истина в последней инстанции принадлежит ему. У книги точный подзаголовок: «книга для сомневающихся». Книга для всех нас, утративших в душе своей Бога. Смагул не профессиональный философ, хотя писатель не может не быть философом. И великие мыслители, начиная с Аристотеля и Платона и кончая Грегом Брейденом и современным турецким теологом Фетхуллой Гюленом, смотрят на него не свысока, а сочувственно и с одобрением. Как сказал бы Щедрин, «они больны болезнью готовности» подставить ему свое надежное, дружеское плечо и поддержать его в сомнениях и поисках выхода из тех заблуждений, которым несть числа, когда человек ищет истину. А главная боль Смагула, обнаженный нерв его текста – отсутствие Бога в душе, в делах, в быту современного человека. И сверхзадача книги – найти пути к Богу, найти методы, способы пробудить в сердце человека святость.
Книга Елубаева призвана помочь современному гражданину, забывшему, для чего даны ему крылья, хотя бы сделать попытку взмахнуть крылами и пусть невысоко, пусть недалеко, а взлететь. А дальше… надо взять эту книгу в руки, раскрыть и читать, преодолевая робость собственной души. И хотя в свет вышли уже два издания этой книги, работа автора над ней продолжается.
«Алмазный меч» и животворный «Оазис»
И третья ипостась Смагула Елубаева, о которой нельзя умолчать. Кино. Ведь помимо журфака у него есть второе базовое образование: он окончил высшие сценарные курсы в Москве.
– После трилогии «Одинокая юрта» я оставил в покое прозу, – говорит он. – Почему? Потому что нет сигнала свыше.
А потому дальше все силы свои он отдает кинодраматургии. Он не без тревоги говорит о коммерциализации литературы, о резком падении интереса к классике, о засилье литературы коммерческой – она издается миллионными тиражами, ее мгновенно переводят, прочитывают и так же мгновенно забывают. Это происходит в России, в Японии, в Америке – везде. Быть может, это влияние кинематографа, который тоже коммерциализирован до предела и подвержен массовому потреблению? Не считаться с этим феноменом уже нельзя. Мы, казахстанские киношники, говорит он, делаем все возможное, чтобы поднять качество этого самого популярного из искусств, чтобы оно верой и правдой служило своему народу. По его сценариям снят уже десяток фильмов. Один из последних успешных его кинопроектов – «Алмазный меч», который получил высокую оценку из уст самого президента. А также благословение Елбасы продолжить эту тему и снять теперь уже фильм о Касым-хане, сумевшем разгромить шайбанидов и отстоять право казахов называться казахами. И еще. Завершается монтаж фильма «Оазис» по сценарию Смагула – он будет представлять Казахстан в Каннах.
Мы беседуем с ним в холле Академии искусств имени Жургенова.
– Когда-то здесь находился журфак КазГУ, который я окончил, – вдруг вспоминает он. – А сейчас я сам здесь преподаю, готовлю молодую смену кинодраматургов.
Жизнь мастера продолжается в его учениках. Это в канун его 70-летия, быть может, главный повод для оптимизма.
Адольф Арцишевский
Бигельды Габдуллин,
президент Международного казахского ПЕН-клуба:
– Так сложилось, что я познакомился со Смагулом Елубаевым вначале как с современником, а уже потом познал его творчество. Этот удивительный человек захватил меня полностью прежде всего цельностью своего характера, искренностью и открытостью ко всему доброму, живому, честному и благородному. Именно неповторимым характером, особым взглядом на жизнь он покорил меня с первых дней знакомства.
В своем знаменитом романе «Одинокая юрта» Смагул Елубаев поднял такие пласты народной жизни, что это произведение можно смело сравнивать с незабвенными книгами Михаила Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина». Роман «Одинокая юрта» сегодня напрямую влияет на массовое сознание подрастающего поколения казахов.
Думаю, счастлива нация, имеющая такого талантливого художника слова. Особенно сегодня.
Катрин Фитцпатрик,
переводчик романа Смагула Елубаева на английский язык:
– Что касается романа Смагула Елубаева, то он мне по-настоящему понравился, и я считаю, что это важное явление в литературе. В целом я считаю, что этот проект под названием «Мы – казахи...» (перевод казахских книг на английский язык) закрывает брешь в наших представлениях не только о мировой литературе, но и о мировой истории.
Так мало людей в мире знают, что казахский народ тоже прошел через «Большой террор» и «Голодомор». В мире есть смутное представление о Казахстане, и эта работа дает более глубокие знания и детали в этом отношении.
Действие романа «Одинокая юрта» разворачивается быстро, характеры интересны и хорошо разработаны, и вы узнаете много нового о казахских кочевниках в естественном развитии событий способом, которого вы не найдете в учебниках истории.
В целом, даже если бы я и не была переводчиком этой книги, я все равно получила бы от чтения удовольствие и рекомендовала бы эту книгу другим... Я могу рассказать о ней в социальных сетях и поместить рецензию в Гудрид и подобных изданиях.
Последний кочевник казахского кино
Сергей Азимов,
кинорежиссер, продюсер
Если тебе хоть однажды в жизни удалось пожить в казахской юрте, как в живом, обитаемом людьми доме... Если ты знаешь, как ее устанавливать, собирать и разбирать... Если юрта для тебя не декоративно-праздничное сооружение, которое традиционно устанавливают в дни Наурыза и других многочисленных торжеств и обильных, щедрых дастарханов, чем в последние годы так широко известна наша страна… Если юрта для тебя родной дом, шанырак, очаг, табылдырық и шымылдық – а это понятия не только знаковые и символические, они имеют еще практическое и утилитарное значение, не утратившее при этом свой мощный и жизнеутверждающий смысл... То тогда юрта для тебя, для казаха, становится не только способом кочевого образа жизни и удобным жилищем совершенной архитектурной формы, но и местом, где под сводом сакрального шанырака заключено жизненное, научное и философское представление о земле и окружающем мире, времени и небесном мироздании.
Казалось бы, очередной ностальгический этюд из нашего детства, отрывочно сохраненный нашей памятью, если бы не случай, свидетелем которого стал мой уже покойный друг – режиссер Тимур Арганчеев, человек умный и наблюдательный. Однажды летом, в начале 1980-х, проезжая на автобусе по проспекту Аль-Фараби, в районе, где сейчас находится шумный, помпезно-богемный ресторан «Вилла дей Фиори», а тогда был огромный яблоневый сад, он мельком увидел стоящую среди деревьев одинокую юрту. Любопытство заставило его выйти на остановке рядом и через лаз-дыру добраться до заинтриговавшей его юрты.
То, что он увидел, его, сугубо городского, «асфальтного» казаха, заинтересовало необычайно, и он об этом мне рассказывал восторженно, включая свое богатое воображение.
Дверь юрты была широко открыта, и в проеме посредине жилища, за низким столом, на земле, застеленной коврами, на небольшом возвышении из курак корпе, с боков и спины для удобства подпертый подушками, сидел человек и что-то писал, углубившись в свои мысли. На отрешенную одинокую фигуру сверху из наполовину открытого шанырака падал светлый столб мягкого света, делая его похожим на мифического отшельника. Это был Смагул Елубаев. Тимур так и ушел, не потревожив и не нарушив творческое уединение одинокого писателя в одинокой юрте в саду, в центре большого города.
К тому времени я уже был знаком со Смагулом Елубаевым, мы даже учились почти в одно время в Москве. Правда, он на Высших сценарных курсах, я во ВГИКе на режиссера. Изредка встречались, но разница в возрасте (он старше меня на семь лет с небольшим) или другие жизненные обстоятельства так и не дали нам возможности познакомиться по-настоящему, узнать друг друга ближе.
А я ведь тоже тем же автобусным маршрутом по Аль-Фараби ездил из города на киностудию, где работал. И видел, что одинокая юрта простояла еще пару месяцев. Меня тоже подмывало сойти на остановке и заглянуть в сад. Но что-то останавливало: то ли внешняя сдержанность и закрытость Смагула-ага в общении, то ли, как мне казалось, взаимная дистанцированность.
Как я позже узнал, именно в те годы писатель Елубаев работал над трилогией «Одинокая юрта» о голодоморе 30-х годов. Она стала, по сути, первым крупномасштабным произведением казахской литературы на эту тогда абсолютно запретную тему. Вторая книга трилогии, «Молитва», раскрывала сущность природы тоталитарной системы и чудовищность сталинских репрессий в Казахстане. Роман «Бренный мир» завершил трилогию, над которой писатель работал почти два десятилетия с небольшими перерывами.
В чем лично для меня заключается художественная ценность этого произведения, которое по праву можно отнести к национальной классике? В том, что Смагул Елубаев, как по-настоящему крупный писатель, смог создать неповторимый мир художественных образов, характеров и сложнейших взаимоотношений людей. Он показал жизнь казахов того времени так, как не показал до него никто другой.
И я смею утверждать, что Смагул Елубаев сумел первым отразить в своей трилогии не только жестокие методы коллективизации и жуткие картины голодомора, но и прежде всего крах номадизма как особого мира. Речь идет о разрушении вековых устоев, кодекса чести, степного рыцарства, института последних казахских батыров, о деградации морально-нравственных ценностей, а в целом – о трагическом уходе с исторической арены конно-кочевой цивилизации. И Смагул Елубаев показал это с такой жестокой правдивостью, как никто другой до него в казахской литературе. Художественно убедительно и психологически достоверно он описал то, как тоталитарная система (по сути, продолжение колониальной политики) из свободного и материально независимого скотовода-кочевника делает завистливого и жестокого раба, угодливого холуя.
Казахский народ, даже находясь на грани почти полного физического уничтожения, выжил. Но какую дорогую цену он заплатил за выживание! Об этом мы откровенно и доверительно разговаривали со Смагулом-ага в Праге летом 1999 года – он тогда работал на радио «Азаттык» («Свобода») и заканчивал свою трилогию, а я оказался участником МКФ «Злата Прага». Это было началом нашей большой и взаимно ответственной дружбы. Дружить со Смагулом-ага непросто, а в творчестве это сложнее вдвойне. Он всегда говорит правду, какой бы нелицеприятной она ни была, но делает это максимально деликатно. Скуп и сдержан на похвалу, по крайней мере, в наших с ним личных взаимоотношениях. Никогда не говорит незаслуженных и пустых комплиментов. Зато как искренне и от всей души он умеет радоваться твоему настоящему успеху!Научиться радоваться успеху других в творчестве нелегко, но крайне важно. Как человек глубоко верующий, Смагул-ага считает зависть одним из самых больших грехов человека, мусульманина…
Наша дружба прошла испытание временем и совместной творческой работой. Будучи руководителем киностудии «Казахфильм», я предложил Смагулу Елубаеву написать сценарий по мотивам повести «Кюйши», в которой тогда 26-летний писатель Абиш Кекильбаев первым в мировой литературе глубоко и талантливо разработал тему манкуртизма. Вначале Смагул-ага отказывался, потому что еще не вернулся на Родину. Ему нужно было доработать еще несколько месяцев по контракту на радио «Азаттык», а расстояния он считал серьезным препятствием, однако в эпоху интернета мы его успешно смогли преодолеть. Не скрою, в ходе этой работы были жаркие споры и иногда серьезные разногласия, но мудрость и глубокое знание психологии жителей той местности (Смагул родился и вырос на севере Туркмении и застал еще то время, когда его сородичи вели кочевой образ жизни) помогали нам находить единственно верное решение. В результате известный режиссер Дамир Манабай снял замечательный фильм «Кек».
Сегодня Смагул Елубаев – общепризнанный лидер и непререкаемый авторитет отечественного цеха кинодраматургов. Им в разные годы написаны сценарии фильмов, многие из которых по праву можно назвать классикой казахского кино. «Дом под луной» (режиссер Болат Омаров), «Суржекей - ангел смерти» (режиссер Дамир Манабай), «Батыр Баян» (режиссер Сламбек Таукелов), «Аншы бала» (режиссеры Ерлан Нурмухамбетов и Бегарыс Елубаев).
Писатель и кинодраматург Смагул Елубаев находится в очень хорошей творческой форме, свидетельством тому –успешно демонстрируемый на экранах страны исторический фильм «Алмас қылыш» режиссера Рустема Абдрашева (сценарий написан совместно с Тимуром Жаксылыковым).
Большинство лучших сценариев кинодраматурга Елубаева рассказывают об уникальном мире, точнее, о великом духе кочевничества, маленькая частица которого есть даже в самом урбанизированном казахе. И как однажды очень точно сказал один из героев моего документального фильма «Жоктау» о трагедии Аральского моря: «Аральское море будет жить, пока живы те, кто помнит его полноводным». Нескончаемая тема кочевничества с его мощным духовным наследием будет животворящей, пока живет и творит наследник и последний рыцарь благородных батыров великой конно-кочевой эпохи.
