Пару недель назад президент страны Касым-Жомарт Токаев сообщил о том, что он поручил создать государственную комиссию по реабилитации жертв политических репрессий. Надо полагать, речь идет о репрессиях советских и особенно сталинских времен. В этой связи возникает ряд вопросов и соображений, которыми хотелось бы поделиться.
Жертвы признанные и непризнанные
Немалая часть общества и даже некоторые исследователи весьма широко трактуют понятие «жертвы политических репрессий». Под эту категорию они подводят и тех, кто пострадал в годы «большого террора» (1937-38 годы), и лиц, раскулаченных в период коллективизации, и осужденных по так называемому «закону о трех колосках», и бывших советских военнопленных, оказавшихся затем в лагерях системы ГУЛАГ, и целые народы, «приговоренные» к депортации, и даже жертв массового голода… Поэтому в разных источниках общее количество подвергшихся гонениям в целом по СССР варьируется от 4-х до 40-50 миллионов. Случаются и вовсе казусные ситуации: например, аким Кызылординской области Гульшара Абдыкаликова в своем недавнем обращении включила в этот ряд (видимо, с подачи местных «знатоков») Мустафу Шокая, хотя тот еще в 1921-м и по своей воле покинул пределы СССР.
Кстати, то обстоятельство, что 31 мая, в День памяти жертв репрессий, у нас принято вспоминать и жертв голода начала 1930-х, способствует формированию в сознании граждан, особенно молодых, убеждения, что Ашаршылык тоже был актом политического террора, хотя это все-таки немного другая история. Поэтому следует, наверное, согласиться с теми, кто призывает выделить для поминовения погибших от массового голода отдельную дату, предусмотрев особый церемониал: приспущенные государственные флаги, минута молчания по всей стране, молебны… А 31 мая оставить как День памяти тех, кто пострадал именно по политическим мотивам.
Стоит отметить, что многие жертвы репрессий были реабилитированы еще во времена хрущевской «оттепели», во второй половине 1950-х – начале 1960-х. Та волна, вызванная смертью Сталина, коснулась не только бывших большевистских деятелей (Турар Рыскулов, Сейткали Мендешев, Ныгмет Нурмаков и многие другие), но и отдельных людей, близких к движению «Алаш», – можно назвать, например, Мухамеджана Тынышпаева, поэта Магжана Жумабаева… Следующая волна пришлась на конец 1980-х, эпоху горбачевской перестройки, – на сей раз ею были охвачены и политические оппоненты большевиков, включая лидеров «Алаш-Орды». А 14 апреля 1993-го в Казахстане приняли Закон РК «О реабилитации жертв массовых политических репрессий». Ее нормы распространялись в том числе на баев, кулаков и членов их семей, попавших «под раздачу» в годы коллективизации, на подвергшихся гонениям представителей духовенства, на участников декабрьских событий 1986-го...
Таким образом, подавляющее большинство жертв репрессий уже реабилитированы, а если нет, то только потому, что никто (скажем, дети, внуки, либо какие-то общественные объединения) по их поводу в соответствующие органы не обращался. Остаются вопросы относительно лишь тех, кого закон от 1993 года квалифицировал как не подлежащих реабилитации. Это лица, «в делах которых имеются достаточные доказательства совершения следующих преступлений: а) измена Родине; вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях на территорию Республики в составе вооруженных банд и участие в совершенных ими убийствах и других насильственных действиях; шпионаж, акт терроризма, диверсия; б) насильственные действия в отношении гражданского населения и военнопленных, а также пособничество оккупантам и изменникам Родины в совершении таких действий во время Великой Отечественной войны; в) организация вооруженных банд и участие в совершенных ими убийствах и других насильственных действиях».
В этой связи возникает вопрос: а как быть с теми, кто участвовал в вооруженных восстаниях, имевших место на территории Казахстана в период коллективизации и конфискации скота, убивал милиционеров и красноармейцев, отправленных на подавление таких выступлений, а также тех (из числа гражданского населения), кто им помогал? С одной стороны, согласно законам того времени, они совершили очевидные преступления, а с другой, если исходить из современных представлений, это было своего рода движение сопротивления, борьба с антигуманной властью, вознамерившейся насильственным путем изменить уклад жизни казахского народа.
Еще более сложной выглядит ситуация с теми, кто не по своей вине оказался в немецком плену, а затем ради того, чтобы выжить, согласился сотрудничать с врагом. На них так и должно остаться клеймо изменников Родины, предателей? Или же стоит учесть то важное обстоятельство, что Советский Союз, не подписав в свое время международную Женевскую конвенцию от 1929 года, дал повод Гитлеру творить произвол в отношении наших солдат и офицеров? Да, можно согласиться с доводом, что Германия как участница конвенции должна была соблюдать ее нормы, обязательные для любой из воюющих сторон, однако отказ СССР от подписания документа (а значит, и от юридически закрепленного обязательства предоставить определенные гарантии в отношении военнослужащих, взятых в советский плен) в значительной степени развязал фашистам руки. Как следствие, плененные красноармейцы, в отличие от британцев, французов, поляков и т.д., режим содержания которых был куда более щадящим, оказались в нечеловеческих условиях. Соответственно перед многими из них встал тяжелейший выбор: либо смерть от недоедания, непосильного труда, болезней (общее количество погибших в плену советских воинов оценивается более чем в два миллиона, то есть умер почти каждый второй), либо согласие пойти в услужение гитлеровцам.
Правду, полную правду, и ничего кроме правды…
Применительно к этим двум категориям лиц и должна быть внесена ясность. И, прежде всего, на законодательном уровне. А уже затем надо разбираться отдельно с каждым конкретным случаем, запрашивая необходимые документы из архивов, в том числе из зарубежных.
Возможно, будут попытки реабилитировать осужденных за экономические или хозяйственные преступления на основании того, что, дескать, в их преследовании имелись политические мотивы. Один только пример. В документальном фильме, который не раз показывали на казахстанском ТВ, и в целом ряде публикаций об очень популярном в нашей стране авторе исторических романов факт его осуждения по ст. 109 Уголовного кодекса (злоупотребление служебным положением в корыстных целях) преподносится как наказание за то, что он женился на дочери «врага народа». А значит, мол, его нужно считать жертвой политических репрессий. И фактов такого рода немало.
С учетом всего сказанного представляется важным, чтобы процесс реабилитации проходил максимально прозрачно, чтобы казахстанцы знали, кому и на каком основании восстанавливают их нарушенные права и честное имя. Да и вообще, пора уже начать знакомить общественность с документами, которые касаются репрессий, причем во всей их полноте (насколько это возможно), ничего не утаивая, не боясь того, что какие-то из них могут в негативном свете показать известных деятелей, чьими именами названы улицы, университеты и даже целые населенные пункты. Ведь сегодня часто можно услышать, что люди, которых мы называем чуть ли не национальным достоянием, в борьбе со своими оппонентами не стеснялись в выборе средств, а отдельные весьма почитаемые писатели и ученые занимались откровенным доносительством. Так ли было на самом деле? Есть ли документальные свидетельства, доказывающие или, напротив, опровергающие такие слухи? Что вообще тогда происходило?
Безусловно, тут присутствует определенный этический момент, связанный с нежеланием потомков видеть преданными широкой огласке те или иные документы, касающиеся их отцов, дедов. Но ведь это были публичные люди, от которых к тому же зависела жизнь всей республики, всех казахстанцев. А значит, их деяния, ошибки или недостойные поступки (впрочем, как и заслуги, достижения) должны стать общеизвестными.
Сегодня мы, к сожалению, не располагаем целостной картиной: архивные документы, если и публикуются, то выборочно, фрагментарно, их как бы вырывают из контекста того сложного времени и имевшего тогда место политического, а зачастую и просто кланового противостояния. Нередко они используются не ради того, чтобы докопаться до истины, а в чисто идеологических и конъюнктурных целях. Так было и в советское время, и так же происходит сегодня – с той лишь разницей, что маятник качнулся в другую сторону: то, что раньше рисовали белым, теперь преподносится в черном цвете, и наоборот. Как следствие, такие публикации нередко носят ангажированный характер, а потому не позволяют получить объективного представления о тех событиях.
В соседней России издано множество сборников документов советского периода, причем значительная их часть оцифрована и выложена в Интернет. Есть различные сайты, на которых любой желающий может ознакомиться с перепиской руководителей партийных, советских и силовых органов, протоколами заседаний и допросов, докладными записками, отчетами, сводками, статистическими выкладками – все они тоже так или иначе проливают свет на события того времени. Обширный архив документов оцифрован и размещен на портале, который создан под эгидой Фонда Александра Яковлева, одного из «архитекторов перестройки», - там есть и специальные разделы «Репрессии в СССР», «Реабилитация в СССР», содержащие в том числе немало материалов по Казахстану.
А что сделано в этом плане, то есть в плане сбора, систематизации и публикации архивных документов, за три десятилетия независимости в нашей стране? Какая часть их доступна в Интернете? Не назрела ли необходимость в создании неангажированного тематического информационного ресурса (разумеется, при государственной поддержке), на котором любой казахстанец в любой момент мог бы найти нужный ему файл? И еще: сколько документов продолжает храниться в «особых папках» отечественных архивов, когда к ним получат доступ исследователи, а затем и широкая общественность?
Кто ответит на эти и другие подобные вопросы?
