Месяц назад, похоже, было окончательно подорвано декларировавшееся долгие годы в Казахстане межнациональное согласие. Трагедия, которая разыгралась в Кордайском районе, разделила жизнь этносов, проживающих на территории страны, на «до» и «после». И дело не только в гибели 11 человек, но и в невнятной реакции  со стороны власти на случившееся. Как воспринимают ее представители нетитульных наций? Сохраняют ли они надежды на полноценное урегулирование ситуации или же настроены паковать чемоданы? Об этом наш разговор с историком-этнологом, автором книги «Этнические, мигрантские конфликты и превентивная этнополитика» Нуртаем Мустафаевым.

«Первая кровь», или фундамент нового моноэтнического государства?

- С момента трагических событий в Кордайском районе прошел месяц. Следствие, конечно, еще не окончено, но представители власти, видимо, уже сформировали свою позицию по этому вопросу. Насколько она адекватна, на ваш взгляд?

- Для начала давайте вкратце пройдемся по фактам. Вечером 7-го и в ночь на 8 февраля в селах Масанчи, Сортобе, Булан Батыр и Аухатты, населенных преимущественно дунганами, были сожжены 39 жилых домов, 20 торговых объектов, 47 автомашин, погибли 11 человек, получили ранения 185, из которых 34 были госпитализированы. Согласно официальным данным правительственной комиссии, в тот вечер и ночь в соседний Кыргызстан бежали 24 тысячи человек. Это ровно половина от общей численности дунган (48 тысяч), проживающих в Кордайском районе.

Президент страны Касым-Жомарт Токаев в своем заявлении по горячим следам от 8 февраля так охарактеризовал те эксцессы: «Сегодня ночью в ряде населенных пунктов Кордайского района Жамбылской области произошли стычки и драки между местными жителями». Позже и он, а вслед за ним и представители власти всех уровней стали именовать произошедшее нейтральными, расплывчатыми терминами – «события», изредка «конфликт». Заместитель председателя Ассамблеи народа Казахстана (АНК) Жансеит Туймебаев 9 февраля во время встреч с жителями сел Аукатты, Сортобе и Масанчи подчеркнул, что произошедший инцидент носил «исключительно бытовой характер». А в последнее время власти и вовсе пытаются свести случившееся к неким криминальным разборкам контрабандистов. В общем, всё что угодно - бытовой конфликт, массовые драки, трагические события, разборки контрабандистов, но только не межэтнический конфликт, не погромы.

Понятно, что президент хотел бы, чтобы страсти улеглись. Желание демпфировать, снизить любые риски в самые первые дни после трагедии, было оправданным. Сфера межэтнического взаимодействия очень чувствительная и, конечно, требует деликатности в отношении, в произносимых словах, в поступках. Не только во власти, но и в обществе многие, наверное, хотели бы, чтобы все прошло, сгинуло как страшный сон. Тем не менее, прошел уже месяц с той трагедии, и сейчас можно спокойно признать некоторые вещи, дать взвешенную оценку, предложить конкретные меры. Тем более что в век Интернета ничего скрыть нельзя. Множество сетевых изданий, причем вовсе не оппозиционных, а просто негосударственных, предоставили слово очевидцам, жителям Масанчи и окрестных сел, разместили фоторепортажи и видео-интервью. Поэтому с первых же дней всем стали известны страшные подробности погромов. В такой ситуации отрицать очевидное, не верить собственным глазам уже просто нелепо.

Да, сначала случился бытовой конфликт (дорожная разборка между гражданами), потом еще один конфликт нескольких местных жителей уже с полицейскими. Причем оба они были мелкие. Затем произошла, судя по всему, заранее спланированная массовая драка (по типу «забили стрелку») близ села Масанчи с участием от 70 до 100 человек. А вечером и ночью начались погромы с известными трагическими последствиями.

Что же на самом деле произошло в Кордайском районе? К сожалению, мы имеем дело с «классикой жанра».

Из исследований этноконфликтологов известно, что масштабных межэтнических конфликтов в чистом виде практически не бывает. Это лишь разновидность социальных конфликтов, и, как правило, они носят комплексный характер. В основе их могут быть социальные, политические, ценностные, культурные и многие другие противоречия. Соответственно межэтнические столкновения по мере развертывания могут трансформироваться в этносоциальные, этнополитические конфликты разного масштаба, в вооруженные конфликты по вопросу сецессии (отделения) и даже в межгосударственные войны. Примеров много: юго-восток Украины, затяжной и де-факто вооруженный конфликт между Арменией и Азербайджаном, который в последние годы вроде бы стих, и т.д.

Также из исследований, да и из опыта нашей собственной жизни, особенно в преддверии и после распада Советского Союза, мы видим, что конфликты проходят несколько фаз. Они могут начинаться с бытового межличностного выяснения отношений. Затем возникают некие активисты из числа публицистов, которые будируют тему, мелкая стычка перерастает в локальный конфликт, проливается «первая кровь» (жертвы). Далее появляются руководители из числа примкнувших лидеров общественных объединений этнического толка. После «первой крови» позиция сторон становится непримиримой, и всё перерастает в масштабный межэтнический конфликт. Так разворачивались события, например, во время ферганских погромов в мае – июне 1989 года в Узбекистане. Понятно, что стычка между узбечкой, продавщицей клубники, и покупателем турком-месхетинцем была лишь мелким поводом. Итог известен. В ходе погромов погибли 103 человека: десятки жертв с обеих сторон.

Позиция страуса, или почему власти не хотят видеть очевидного?

- Властные структуры, Ассамблея народа Казахстана всячески пресекают попытки квалифицировать случившееся как межнациональный конфликт. Куда способна завести такая позиция? Какой тем самым месседж государство посылает представителям нетитульных этносов?

- Молодых дунган призывают переселяться в северные, западные, восточные регионы. Налицо явное стремление властей к повсеместному доминированию казахов в составе населения, попытки так или иначе ликвидировать районы компактного проживания неказахских этносов в стране. Моноэтничное государство – именно такой портрет будущего Казахстана наиболее привлекателен для приверженцев этноцентризма. Данный проект, вероятно, разработан и предложен к реализации соответствующими аналитическими службами.

Между тем, дунгане живут в Кордайском районе еще с позапрошлого века. Сменились уже 6-7 поколений. Это родные для них места. Они - граждане Казахстана. И странный, механистический подход (взять и переместить, рассредоточить представителей той или иной этнической группы) не может не вызывать вопросов. Ведь вместо того, чтобы решать корневую проблему - не допускать дискриминации граждан по этническому признаку, признать наличие традиционных этно-экономических ниш, пресекать оскорбительные высказывания в соцсетях, которые ими изобилуют, содействовать нормальному взаимодействию всех этнических групп Казахстана - власть искусственно создает новую.

У граждан РК неказахского происхождения подобные призывы, которые могут воплотиться во вполне реальные госпрограммы, способны вызывать лишь неприятие и фобии. Как следствие, это может привести к снижению уровня поддержки власти неказахским и отчасти казахским населением.

Русскоязычные граждане Казахстана, а это не только русские, но и украинцы, узбеки, уйгуры и представители еще свыше 100 этносов плюс немалая часть казахов, были потрясены погромами и испытали шок. Их напугали не только сами погромы, но и позиция властей, которые трактуют случившееся крайне обтекаемо, нейтрально - «стычки, драки», затем - «события». Из формулировок представителей госорганов непонятно даже, какая сторона пострадала.

Во время встреч с дунганской общиной они заявляют: «мы должны извлечь уроки». То есть, как казахи, так и дунгане. Тем самым декларируется принцип равной вины. А в чем же вина дунган? Оказывается, в том, что они недостаточно «уважают казахский язык и государственные символы Казахстана».

А кто сжигал дома, машины, кто повинен в гибели 11 человек? Оказывается, бандиты, контрабандисты. Но следствие еще идет, и окажутся ли организаторы всех этих убийств и поджогов бандитами-контрабандистами, - совсем не факт. Произошло бы подобное не в Кордайском, а в Чуйском районе той же Жамбылской области, у власти могла бы возникнуть другая версия – во всем виноваты наркодельцы, наркобароны. В общем, не наши люди, не наши граждане – ведь им присущи благородство и гостеприимство.

Истории известно множество погромов. В качестве примера можно взять хотя бы такие известные, как кишиневский и одесский, произошедшие в конце XIX и начале XX веков. И все мы хорошо знаем, какой они получили резонанс и внутри страны, и за ее пределами. Или вспомните недавние события в Украине - погром и сожжение людей в Одессе 2 мая 2014 года. В этом городе и в советское время, и сегодня процветает контрабанда. Тем не менее, всем ясно, что погромы никак не были связаны с контрабандистами. Потому что погромы совершаются конкретными людьми в соответствии с их взглядами, их отношением к представителям других этнических групп.

Согласен, потоки контрабанды в Кордайском районе, приграничном с Кыргызстаном, имеют место быть. Но давайте вспомним, как все происходило. Прежде чем ворваться в село Масанчи, толпа погромщиков некоторое время выжидала, поскольку на подступах к селу стояли местные жители, представители власти, немногочисленные сотрудники местной полиции. По свидетельствам очевидцев, погромщиков было около 2 тысяч человек.

Погромы начались поздно вечером и ночью. Только в Масанчи в бесчинствах, избиениях, убийствах приняли участие 2 тысячи человек, а с учетом соседних сел, где тоже происходило подобное, погромщиков было еще больше. Не думаю, что все они действовали по наущению некой конкурирующей группы контрабандистов. Даже за какие-то деньги, подачки от контрабандистов или любых других организаторов люди на такое не пойдут. Ими двигали иные  мотивы, связанные с их отношением к людям другой национальности. А организоваться люди могут сами. Легко – через мессенджеры, соцсети, что и происходило в ходе массовой драки у села Масанчи. Ведь мы уже видели массу подобных примеров. Огромные, в сотни тысяч и миллионы, толпы внезапно и стремительно стекались к какой-либо площади и начинали всё крушить в ходе так называемой «Арабской весны» 2011 года в Тунисе, Египте, Йемене.  

Но многим в Казахстане не хочется признавать, что в нашем обществе есть и даже усиливаются ксенофобские настроения, существует неприятие других граждан по этническому признаку. Между тем, именно это мы наблюдали в те дни.

Все последние полтора десятилетия в СМИ, соцсетях и в обществе в целом велась пропитанная национализмом «идейная накачка» населения, а власть пошла на поводу у национал-патриотов. И, как закономерный итог, сегодня значительная часть наших граждан  неприязненно, даже враждебно, что подтвердила и реакция на недавние погромы, настроена к представителям иных национальностей (этнических групп). Следовательно, ситуация гораздо серьезнее: речь идет о взглядах, установках многих людей. Таковы реалии, которые наши власти  упорно не хотят признавать. 

По сути, случившееся – это проявление нацизма.

Принуждение к «уважению», или спасайся кто может?

- Все это может привести к росту эмиграционных настроений?

- Давайте разбираться. Известны три этапа изменения динамики внешней миграции применительно к Казахстану. Первый (1991-2003) характеризовался нарастанием, огромными масштабами, а затем постепенным спадом эмиграции. На втором (2004 – 2011) людей, выезжающих из страны на ПМЖ, было меньше, чем въезжающих. Третьему этапу(2012 – 2019) присущ все более увеличивающийся рост количества покидающих Казахстан.

Другими словами, сейчас мы видим вторую волну эмиграции. Конечно, по масштабам она несопоставима с первой, имевшей место после распада СССР. Тем не менее, начиная с 2012 года, эмиграция поступательно и неуклонно нарастает, и этот тренд очевиден. За последние восемь лет количество уехавших из Казахстана возросло с 29,7 тысячи человек до 45,2 тысячи, то есть более чем в 1,5 раза!

Всего за 2012 – 2019 годы из Казахстана эмигрировали 272,6 тысячи. Это сопоставимо с численностью населения таких городов, как Костанай (245,2 тысячи), Атырау (270,1 тысячи), и значительно больше, чем жителей Талдыкоргана (145 тысяч), Туркестана (164,7 тысячи), Актау (183,1 тысячи). То есть, за эти несколько лет Казахстан утратил людской потенциал, сравнимый с населением среднего по численности областного центра нашей страны. Еще более показательным является отрицательное сальдо внешней миграции за эти годы.

Вероятно, «чемоданные настроения» теперь еще больше усилятся: «кордайские погромы» отнюдь не способствуют уверенности в завтрашнем дне. А после того, как власти озвучили свои оценки случившегося, многие, возможно, расстались с последними иллюзиями относительно межнационального согласия в стране. Более точно не берусь утверждать, поскольку для этого надо проводить замеры миграционных настроений.

Чего хотят люди? Того, чтобы такое не повторилось больше никогда. Ясных и однозначных оценок со стороны власти. Но пока не видно, чтобы она собиралась менять свою политику в сфере межэтнических отношений. Между тем, для граждан жизненно важно, чтобы равенство прав всех граждан РК, вне зависимости от их национальной (этнической) принадлежности не просто декларировалось, но и соблюдалось на практике…