Холодную войну называли «долгим миром». На самом деле, те двадцать лет, что прошли после распада Советского Союза, кажутся намного более мирными. Наверное, было бы логичнее назвать кратким миром период с 1991 по 2010 годы. То была эпоха, вдохновившая кое-кого на заявления о том, что верх одержали «лучшие ангелы нашей натуры». Плохая новость состоит в том, что этот краткий мир по всей видимости закончился.

Взгляд на 1970-е напоминает о том, какой «горячей» в действительности была холодная война. В 1970-е годы в результате инициированных государствами вооруженных конфликтов погибло более двух миллионов человек, в то время как в 2000-х — менее 270 000. Вьетнам для США оказался намного более смертоносной войной, нежели Ирак (47 424 погибших во Вьетнаме и 3 527 в Ираке).

Как сообщает Институт исследования проблем мира в Осло, пик боевых потерь от вооруженных конфликтов между государствами пришелся на 1971 год (около 380 000 погибших), а также на период с 1982 по 1988 год, когда за год в среднем погибало почти 250 000 человек. В период с 2002 по 2007 год среднегодовой показатель составлял менее 17 000.

Такое снижение количества смертей объясняется как минимум шестью причинами. Психолог Стивен Пинкер (Steven Pinker) аргументирует это тем, что в результате длительного процесса человек становится все более цивилизованным. Другая теория приписывает это распространению демократии и развитию наднациональных институтов. Демографические тенденции, в частности, сокращение числа молодежи в общей численности населения могли уменьшить армию людей, склонных к насилию. Технологии, начиная с атомной бомбы и кончая телевидением и интернетом, также ослабили стимулы для начала крупномасштабной войны.

Наряду со структурными объяснениями можно привести исторический ответ, состоящий в том, что лидеры сверхдержав проделали отличную работу в целях прекращения гонки вооружений и в конечном итоге завершения самой холодной войны. И наконец, те идеологии, которые так сильно способствовали расширению насилия в 20-м столетии (фашизм и коммунизм), были решительно разгромлены, о чем еще в 1989 году говорил Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama).

Так что же это, «вечный мир», который предсказывал Иммануил Кант? Или это нечто более эфемерное? Ответ зависит от того, насколько прочными и долговечными считать эти примиряющие силы. Те тенденции, которые выделял профессор Пинкер, знаменитый автор «Черного лебедя» Нассим Николас Талеб (Nassim Nicholas Taleb) назвал статистическими иллюзиями.

В абсолютном, да и в относительном выражении нам не грозит дефицит молодых людей. История 20-го века говорит о том, что развитие демократии и наднациональных институтов возможно повернуть вспять, особенно в условиях мощных экономических потрясений. Технологии способствуют появлению конфликтов нового типа, а распространение ядерного оружия усиливает риск ядерной войны. А что касается здравомыслия лидеров сверхдержав, то мало кто из исследователей внешней политики станет утверждать, что стандарты 1980-х годов сохранились.

Но самый мощный аргумент против гипотезы о «вечном мире» носит идеологический характер. После иранской революции 1979 года мы видим, как возрождается старая идеология — политический ислам, который в итоге может оказаться таким же жестоким и пагубным для западных ценностей, как фашизм и коммунизм. Уже сейчас из-за этой идеологии примерно с 2010 года заметно расширяются войны, растет политическое насилие и особенно усиливается терроризм.

Война вернулась, и во многом это священная война. По данным Международного института стратегических исследований, общее количество потерь от вооруженных конфликтов с 2010 года увеличилось в четыре раза. По моим подсчетам, в 2000 году 35% потерь были из-за войн с участием мусульман. В 2014 году эта цифра выросла до 79%.

Это не столкновение цивилизаций, предсказанное Сэмюэлом Хантингтоном (Samuel Huntington); в значительной мере конфликты сегодня происходят между мусульманами. На самом деле, религия не единственная причина нарастания конфликтов, но нельзя назвать случайностью то, что войны сегодня в основном сосредоточены в мусульманском мире.

Такое уже было. Федор Достоевский еще в 19-м веке блестяще препарировал светских экстремистов, дав им оценку в своем романе «Бесы». В 20-м веке смерть и разрушения сеяли фанатичные националисты и коммунисты. Но в наше время на смену «Капиталу» пришел Коран. Сегодняшние бесы выступают под личиной религиозной чистоты.

Нужен новый Панглосс (персонаж романа Вольтера «Кандид», безосновательный оптимист — прим. пер.), чтобы немедленно развернуть вспять тенденцию разрастания насилия в мусульманском мире. Более вероятный сценарий – продолжение эскалации в так называемой рекурсивной геометрии межконфессиональных конфликтов, которые происходят от Магриба до Гиндукуша и распространяются дальше в виде массовой миграции населения, а также в форме терроризма там, где экстремистские группировки могут вербовать сторонников.

Краткий мир на нашей планете заканчивается. Ошибками западной политики, начиная с неумелой интервенции в Ираке и кончая непонятной интервенцией в Сирии, можно лишь отчасти объяснить возвращение конфликтов. Здесь важнее гремучая смесь из экономической нестабильности, взрывного роста численности молодежи, подрывных технологий и быстрого распространения смертоносной идеологии.

Запад получил свои мирные дивиденды после 1991 года. Но мы промотали их за 20 лет безудержного потребления, кредитных пузырей и спекуляций. Сначала наступило финансовое похмелье, а теперь пришло время расплачиваться по геополитическим счетам. Чтобы справиться с возникающими проблемами, надо снова изучать военное искусство и большую стратегию.

Я буду скучать по лучшим ангелам нашей натуры. Но на всем протяжении недолговечного мира у меня было тошнотворное подозрение, что бесы Достоевского вернутся.

Найэл Фергюсон — профессор, преподающий историю в Гарвардском университете, автор книги Kissinger: 1923-1968 (Киссинджер: 1923-1968).