Научная мысль может спасти Казахстан, но сначала нужно спасти ее саму

Говоря о науке в нашей стране, многие, как ни странно, забывают о ее носителях, и создается впечатление, что она нужна только самим ученым, а не государству и обществу. Между тем проблем в ней более чем достаточно, и ученые, вместо того, чтобы заниматься своей непосредственной работой, вынуждены отвлекаться на их решение, что часто бывает намного труднее, чем сделать открытие мирового значения.

Миллиарды в никуда

Наука в Казахстане существует (по сути, выживает) не благодаря, а вопреки. С этим постулатом, который для самих ученых является аксиомой, готовы поспорить чиновники, ежегодно рапортующие о значительном увеличении финансирования этой отрасли и оперирующие при этом сравнением с цифрами 90-х годов прошлого века. Действительно, суммы, направляемые из бюджета на науку в разных ее проявлениях и ипостасях (теоретическую, фундаментальную, прикладную и т.д.) довольно внушительные. Только по линии МОН РК в нынешнем году выделено 43 миллиарда тенге (столько же, сколько и в прошлом), а кроме того, научными разработками занимаются и в других сферах - здравоохранении, сельском хозяйстве и так далее. Однако достаточно ли этих денег? Эффективно ли они расходуются? Каков "коэффициент полезного действия" для страны?

Что касается первого вопроса, то практически любой представитель науки в лучшем случае интеллигентно улыбнется и разведет руками. Если говорить о втором, то еще свеж в памяти прошлогодний скандал, когда обнаружилось "нецелевое" расходование 95 процентов финансовых средств (впрочем, здесь больше виноваты нестыковки в законах). По третьему вопросу можно сказать так: наука - слишком обширное понятие, чтобы ждать от всех ее отраслей одинакового КПД и в сжатые сроки. Тем более, что тут присутствует фактор прохождения научной мысли от ее зарождения до воплощения в жизнь - через научные советы, защиту, опытные образцы, министерскую бюрократию и опять-таки поиски вариантов финансирования каждого этапа.

Поддержать новаторов

Ученый-генетик Рахым Оразалиев, которому обязаны своим появлением 120 сортов зерновых, знает о нашей земле все. Он является академиком сразу трех академий (казахстанской, украинской и российской), а к его мнению прислушиваются даже далеко за пределами нашей страны. По его словам, наши соотечественники ничего не знают об аграрной науке у себя на родине:

- Сейчас на полях агроформирований ни один дикий или первозданный вид растений не возделывается - там растут в основном сорта, выведенные селекционерами Казахстана. Они занимают более 14 из 21 миллиона га общих посевных площадей сельхозкультур. Это заслуга наших ученых-селекционеров, которая не видна большинству граждан, далеких от науки и земли. Отсюда и рождается огульная критика - мол, наши ученые неконкурентоспособны.

Рахым Алмабекович отмечает, что его зарубежный коллега получает в 8-10 раз больше, а отечественный селекционер, не имея материального стимула, работает больше на энтузиазме:

- Одно время обещали, что на науку будет направляться не менее 3 процентов от ВВП, а сейчас только 0,3 процента, наверное. О чем тогда может быть разговор? Кстати, если бы изначально аграрная наука и сельское хозяйство нормально финансировались, то и речи бы не было о продаже земли или передаче ее в аренду иностранцам - сами бы с удовольствием и большой пользой ее обрабатывали.

Обращает внимание ученый и на технику, которую используют наши сельчане:

- Сельскохозяйственная техника у нас в стране, конечно, очень низкого качества. В основном она идет из России, хотя сами российские земледельцы в большинстве своем предпочитают использовать импортную технику. Ведь существуют машины, которые за один проход выполняют 6-8 операций. У нас же все по старинке - один раз вспашем, потом боронуем, потом выравниваем, потом сеем и укатываем. При этом поле просто запыляется. А импортный агрегат все сделает за один раз, да еще и удобрения внесет и зерна так уложит, что они в один день всходят. Я уверен: нам не надо идти за кем-то вслед и пользоваться их устаревшей техникой. Мы должны самостоятельно развивать свой аграрный сектор. Тем более, что для этого есть и подземные, и наземные богатства. Ведь у нас 12-15 процентов крупных агроформирований закупают технику в дальнем зарубежье, возделывают землю по современным технологиям, высевают вовремя и получают богатый урожай. Нужно всем стремиться к этому, поддерживать новаторов, в том числе и представителей аграрной науки. И тогда мы сможем всех накормить, а государство и наши фермеры смогут получать больше прибыли от продажи качественной и экологически чистой сельхозпродукции.

Когда имидж - ничто

Доктора исторических наук Виктора Зайберта мы застали на том месте, которому он посвятил большую часть своей жизни - на энеолитическом поселении Ботай, открытом им еще в 1980 году. Здесь он сделал много открытий мирового уровня, в том числе доказал, что именно на территории Казахстана была впервые в мире одомашнена дикая лошадь. Однако сделано это было во многом благодаря помощи западных коллег, а не родного правительства.

- Археология - это государственная наука, - говорит Виктор Федорович. - Почему? Потому что объекты и предмет исследования археологии принадлежат стране, государству. Чтобы ею заниматься в полной мере, нужны большие финансовые средства, которых сегодня в нашей науке, к сожалению, нет. Можно, конечно, заниматься только теорией, но в археологии теория без практики мало что даст.

На наш вопрос, чем может помочь государство, помимо финансовых вливаний, ученый ответил так:

- Основная проблема заключается в том, что у нас, в Казахстане, не налажена подготовка кадров. Две кафедры археологии, которые существуют в двух вузах, в Алматы и Астане, не решают эту проблему. Плохо с подготовкой специалистов высшей квалификации - очень мало мест. Нет преемственности. В вузах специализация по археологии, прямо скажем, условная. С каждым годом сокра­щается время, отводимое на археологическую практику для студентов. Если раньше, в советское время и в начале эпохи независимости, она длилась три недели, то сейчас - только одну. Ведь если для поиска материалов в архивах нужны только ручка и тяжелый зад, то для археолога необходимо обрести практические навыки в полевых условиях. К тому же система образования у нас не имеет прямой связи с научными исследованиями, а жесткие учебные графики не позволяют студентам заниматься наукой напрямую.

Виктор Зайберт резюмирует:

- Мы сами ищем деньги. В основном - безуспешно. В этом году Национальный музей выделил небольшую сумму на ботайские исследования, и один спонсор выделил немного на раскопки. А так - свою пенсию трачу на исследования.

Состояние стабильно тяжелое

Многое о состоянии отечественной науки знает Марат Молдабеков, руководитель профсоюза ученых Казахстана:

- Думаю, никого из ученых не может радовать сегодняшнее положение в отечественной науке. Прежде всего из-за маленьких зарплат. Причем даже их многие не могли получить - институты сидели без финансирования пять месяцев с начала года. Кроме НИИ, подчиняющихся Министерству образования и науки, у нас есть и другие институты и организации, занимающиеся наукой. Они тоже сидят без должного финансирования. А если муж и жена работают в одном институте, как им жить? Поэтому многие, особенно молодые специалисты, уходят из науки, которая даже прокормить их не может, не говоря уже о каких-то других благах.

По словам Марата Зинадиловича, молодые и перспективные ученые уходят не только из науки, но и уезжают из страны. Но помимо "утечки мозгов", есть и другие проблемы. Профсоюзный лидер продолжает:

- Другой сложный вопрос - внедрение результатов научных исследований. Можно, например, создать какое-нибудь ноу-хау, но, скажем, в промышленность его внедрить будет уже проблематично - либо не хватит производственных мощностей, либо не будет достаточного профессионализма для внедрения. Даже если удаст­ся сделать опытную модель, то довести ее до конечного результата будет очень трудно. К тому же со стороны большинства предприятий спроса на новые отечественные технологии нет - слишком дорого это для них. Многие ученые говорят, что у них есть довольно интересные проекты и что некоторыми из них интересуются зарубежные производственники. А наши - не интересуются. У нас в большинстве случаев нет связи между бизнесом и наукой. Бизнесмен предпочтет новую или относительно новую технологию купить за рубежом. Чиновнику-посреднику тоже выгоднее, чтобы ноу-хау приобретались за границей, а не создавались здесь. Почему? Потому что в первом случае у него появляется возможность оставить что-то у себя в кармане от сделки и внедре­ния, тогда как на казахстанском ученом, который сам без денег сидит, не заработаешь, и к рукам ничего не прилипнет.

Марат Зинадилович может часами вести разговор о проблемах науки и ученых. "Мы об этом много и давно говорим, но никаких особых подвижек не наблюдается, - замечает он и ставит диагноз: - Наука в Казахстане находится в сложной, стабильно тяжелой ситуации".

А еще, по его словам, за годы независимости не было построено ни одного общежития для молодых ученых. Купить же коммерческое жилье при своих мизерных зарплатах они не в состоянии. Как следствие, научные кадры не обновляются:

- Сегодня в НИИ работают в основном старые ученые, которые и выручают часто свои институты. Ведь у них, кроме маленькой заработной платы (которую вовремя не дают), есть еще и пенсия, за счет которой они и выживают. А еще у них есть чувство ответственности за дело.

Получается, что наука в Казахстане держится именно на таких энтузиастах с высоким чувством ответственности. Чувством, которого не наблюдается у самого государства и тех, кто его представляет. Между тем, преж­ние поколения ученых сейчас тоже уходят, причем не только из нау­ки, но и из жизни…